– Медведь.

Остановился в танце Михаил. Лиза, на миг, потеряв равновесие, прижалась к нему. Прыснула смехом.

– Козел. Он по вечерам часто орет. Не нравится, что громко музыка играет.

– А он, что так орет? А я думал медведь.

– Медведь не орет. Он тихоня, шуму боится, потихоньку скрадет и ням-ням.

– А ты сипициалист, однако.

– Так, папа охотник. Это Лешка не берет меня на охоту, а с отцом ходила, и загоны гоняла и на соли сидела.

Улыбку Лиза спрятала в тени, а когда в танце развернулась лицом к свету, оно было серьезным и только в глазах прятались бесенята. Не удержался вчера Алексей, пока мариновал мясо, рассказал про последнюю охоту. Взошла луна. Огромная, огромная. В ложбине между сопок, как дите на материнской груди. Татьяна Сергеевна увела зевающего Мишку спать. Сделали тише музыку.

– Ну что? Купаться? Вода сейчас, как парное молоко.

– Идем. По рюмочке и идем.

– Тебе хватит.

Пыталась притормозить соседка благоверного. Как обычно это вызвало обратную реакцию. Кто откажется от предложения; «Еще по рюмочке», когда счет потерян. Татьяна унесла спать Светлану, остальные веселой гурьбой отправились к озеру. От берега до берега переливалась светлым золотом зыбкая дорожка. Таинственные тени притаились в прибрежном ивняке вокруг каменистого пляжа. Ласковая вода приняла, как родная в свои объятия. Идиллию нарушил визг Ларисы, которая пробовала ладошками воду, а Алексей придал ей необходимое ускорение, что бы она не загораживала ему дорогу. Хорошо играть в воде в чехарду, не ушибешься. Плеск воды, вскрики и визг разогнали тишину. На скрещенные крепкие мужские руки ступает девичья нога. Её ладошки опираются затылки, на счете два рука соскользнула, судорожно уцепилась, за что попало в попытке удержать равновесие и на счете три ныряльщица кувырком летит к звездам. Кто пищит сильнее не понять, толи она от страха и восторга, толи тот чье ухо она чуть не подарила Большой медведице. От смеха лунная дорожка рассыпалась в дрожащих волнах по всему озеру. Один Володя стоит на берегу. Перестоял. Ночная прохлада остудила пыл, и у него нет никакого желания лезть в мокрую воду.

– Что стоишь?

Повесив полотенце на куст, Татьяна сбросила халатик.

– Пошли.

Сердито ударив стопой по воде, она направила брызги на мужа.

– Дура. – Сделав красноречивый жест у виска, Володя отскочил подальше от воды. – Бешеная.

– Да пошел ты…

И плюнув на боязливо стоявшего, слегка покачивавшегося мужа, она присоединилась к резвящейся компании.

– О, еще одна русалка. Залазь.

Ребята услужливо подставили руки.

Короткий полет, краткие мгновения свободы и тело вошло в воду, не теряя, обретая новую свободу. Легкое движение ладоней, чуть изменился извив стройного тела, и уже скользит ундина над самым дном в обратную сторону. Поймать кого-то за ногу, ущипнуть и оттолкнувшись от дна стремительно унестись в сторону. Вынырнула, а над водой испуганный визг. Если в круг резвящейся молодежи попадет русалка или водяной, то молодежь этого и не заметит. Защекочут водяного, русалку зацелуют до икоты и с собой за стол уволокут. А вылазить из воды не хочется. Вода в озере теплая, мягкая. Забайкальская ночь – мачеха. Студит хиусом с хребтов, холодит из распадков туманом вечной мерзлоты. В воде тепло, да всю ночь не просидишь. Сушит полотенце тело, растирает мышцы, разгоняет кровь. Оделись и уже собрались уходить, но на берегу трико и тапочки. Шутки шутками, а кто-то из воды не вышел. Так, одного Володи нет.

– Володя. Вовка.

Только эхо с той стороны передразнивает

– Выходи. Замерзли. Пошли по рюмочке.

Тишина в ответ. Уж если даже на такую провокацию не поддается мужик, то дело табак. Михаил с ходу нырнул, прошелся над дном. Да что толку. Тьма кромешная и вода уже неласковая – черная, пугающая. Вынырнул.