Украденного счастья

 Благодарю вас за любовь

Зашевелился Алексей, заскрипел скамейкой, брякнул стеклом, спугнул тишину. Сердито зарокотала гитара и Лиза шепотом кричала.

 Я поднимаю свой бокал,

 За неизменность смены,

 За наши новые пути

 И новые измены……..

 Я знаю Вы совсем не тот

 Кто мне для счастья нужен.

 А он … иной. Но пусть он ждет,

 Пока мы кончим ужин.

Сменив гнев на милость, вновь нежно струны зазвучали. Подбирая аккорды, Лиза склонила голову, прислушиваясь к гитаре и словно отвечая ей, запела только для неё.

В этой комнате проснемся мы с тобой.

В этой комнате – от солнца молодой.

Половицы в этой комнате скрипят.

Окна низкие выходят прямо в сад.

А в буфете есть вчерашнее вино

Под часами замолчавшими давно.

Подняла голову и уже всем, веселее, но с грустинкою.

Слышишь – травами пахнуло и росой?

Побеги скорее по саду босой.

В эту яблоню все сердце окуни…

Осыпаются под ветром наши дни,

Облетает захмелевшая душа,

А сама-то ты – как яблонь – хороша.

Смолкла гитара. В наступившей тишине пенье птиц приветствовало приближающееся утро. Полыхнуло небо алым на востоке, словно заря застеснялась песен в её честь. Татьяна похлопала в ладошки.

– Золото ты Лизочка. Тебе бы на сцену.

– В самом деле. На Алкиной фабрике вообще такие канарейки чирикают. А в вас душа. Лиза, а это ваши песни.

– Нет. Наши. Это Александр Вертинский. Первый российский бард. А в Москве его, что – не слушают?

– Ну…

Замялся Михаил, ему было неловко, он даже имени такого не слышал, не то, что песен. Вертинский, Вертинский? – вертелось в голове. Высоцкий, Окуджава, Ким, но Вертинского среди бардов вспомнить так и не смог.

– А она и на свои стихи поет. – Лариса откровенно зевнула. –Лизочка, душечка спой из своих. Ну, хотя бы Шаловливый ветерок.

– А спокойной ночи малыши – не хочешь? Алексей нас накормил, в баньке попарил, Павел насмешил, я повеселила, а баиньки сами укладывайтесь. Я спать пошла.

Наигрывая на гитаре и тихонько напевая; «Спи моя радость усни, в окнах погасли огни», она вышла из беседки и, перекинув гитару в одну руку, сладко, сладко потянулась. Первые лучи солнца от окошка домика зайчиками по деке гитары, ореолом вокруг головы Лизы. Миг и девушка улетит, но она шагнула на крыльцо и, закрывшись за ней, тихо скрипнула дверь.

– Павлуша, пойдем и мы.

– На посошок. – Предложил Алексей.

Уже выходящий Павел повернулся. Взял стопку, но Татьяна мягко забрала её и одним глотком, не морщась выпила. Взяла кусочек мяса и перед тем, как вбросить его в рот сделала книксен.

– Спасибо всем. На обед к нам. Обещаю холодник. – Обняла за талию супруга. – Пойдем, Павлуша, я вместо посошка.

Встала и Лариса.

– Чао, мальчики. Я без посошка, сама, сама.

Проводив Ларису взглядом, Алексей тяжело вздохнул, посмотрел на остатки пиршества. Поднял едва початую бутылку.

– На посошок? Или?

– А что, или?

– Берем удочки, закуску и на бережок.

– Берем.

Михаил был согласен на все. Сколько было выпито, да и выпитое о себе не сильно напоминало. Хорошая закуска, ночное купание, утренняя прохлада и вместо пьяни легкий хмель.

Спустились к озеру. Алексей тропинкой в густом мелком березняке вывел на поляну оканчивавшуюся берегом озера. В воде торчали роготульки.

– Садись слева, я справа. Место прикормленное.

Распуская удочку Алексей показал Михаилу какое дно ставить. И вот, свистнув в воздухе, леса унесла наживку в воду. Вода парила от утренней прохлады. Дачный поселок купался в солнце, а озеро пряталось в тени сопки. Прохладно. Алексей постелил прихваченный кусок пленки, выложил мясо, хлеб, налил на палец в стаканы.

– Давай Михаил. За клев.

– Клюёт.

Поплавок на Алексеевой удочке ушел под воду, леска вытянулась, заиграл, задергался конец удилища.