Весело галдящие дети и подростки катались с холма на деревянных салазках, держа в руках зажженные факелы. Хеймир стоял, переминаясь, на пороге общинного дома и тупо смотрел на них. Ему было плохо. Он до сих пор был совершенно дезориентирован, в полнейшем шоке.

Плотный утоптанный снег скрипел под ногами – он знал, что это трескаются раздавленные подошвами его меховых сапог хрупкие снежные кристаллики.

Как все так получилось? Как и зачем он пришел в этот мир?

Неизбывный ужас пробирал его до самых костей, проникал в легкие с каждым вдохом. Он захлебывался им, и это было куда хуже холода, хуже ледяной воды, хуже муторной боли в голове.

– Пойдем в дом, Хем, – рука Илиноры в шерстяной рукавице легла на его плечо. – Не мерзни! Ты вчера и без того переохладился.

Илинора говорила по-лиорентийски. Она была в меховой шапке и тулупе. Пар, который она выдыхала, превращался в облачка ледяных кристаллов. Ресницы у нее заиндевели и, когда она моргала, тут же смерзались друг с другом.

– Как же так, Или? – он смотрел на нее, жадно поедая взглядом ее лицо, словно надеясь найти там ответ на мучившие его вопросы.

Он чувствовал себя отделенным от нее, бесконечно отделенным.

Но все равно – она была до боли знакомая. И какая же она все-таки красивая, пусть на подбородке ссадины, на скуле – багровый кровоподтек, губы разбиты, а ресницы смерзлись на морозе.

Илинора разочарованно усмехнулась:

– По-твоему, проклятое Дерево поделилось со мной чем-то еще? – она замолчала, с ее губ в морозный воздух слетело облачко пара. – Я подумала… Главное, что мы есть и что мы вместе, Хем.

Она развернула его к себе и положила вторую руку на его плечо. Он полез к ней целоваться, касаясь щекой выбившихся из-под шапки заиндевевших волос, не обращая внимания на распухшие губы и подбитый глаз. Он почувствовал, ее теплое дыхание и как ее губы дрогнули, растягиваясь в улыбке.

– Я люблю тебя, Или, – прошептал он, глядя на нее умоляюще.

– Это, безусловно, очень актуальная информация, Хем, – сказала она.

Всю свою жизнь он бегал за ней, будто привязанный. На коротком поводке. Его… тянуло. Дразнил ее и приставал, чтобы привлечь внимание, чтобы поймать ее разгневанный взгляд. Смотрел в ее глаза, и внутри все сладко обмирало. Он не мог подобрать точных слов тому невозможному чувству, которое испытывал. Просто «любовь» – звучало слишком бледно, плоско и заурядно.

Илинора отстранилась, осторожно провела рукой по его набрякшему, болезненно пульсирующему веку:

– Ты, конечно, тот еще красавец, Хем! И куда ты лезешь со своими разбитыми губами и багровым фингалом на пол-лица?

– Хочу.

– А я хочу сначала убраться отсюда. Как можно дальше! – В голос ее проникли холодные резкие нотки. – Пока у меня хватает здравомыслия ничего здесь… не устраивать. Но его запасы тают с катастрофической скоростью, и негде их пополнить. В другое время я хотя бы могла позаимствовать немного у Герры…

– К-Кенлар… – запинаясь, выговорил Хеймир. – Ему нужно отлежаться. В таком состоянии он никуда не дойдет. Да и к тому же – сейчас зима. Куда мы денемся?

– Останемся в Сёгрунде до весны, что же делать. В Сёгрунде. Не здесь. С Кенларом – я знаю. Придется подождать. И не беспокойся – если потребуется, я зашью себе рот.

Не зашила. И хоть и он, и Илинора удерживали себя, не всегда это получалось.

– Я видела, как вы целовались, – заявила Илиноре Ирис, когда они сидели в избушке знахарки, слушая рассказы Уннен о древних временах. – Тебе стоило бы выбрать себе мужа получше. Хеймир – слабак, и не сумеет тебя защитить.

Илинора глубоко вздохнула и какое-то время молчала, не отвечая. Она проглатывала слова одно за другим, чтобы не высказать все, что думает. В результате высказала только малую часть: