Огненно-красное зарево на юге вместо так и не успевшего взойти солнца, половинка луны, разгоравшаяся все ярче и ярче, стремительно наползавшие сумерки и темнеющее небо. И снова переливчатый полог северного сияния, на этой раз раскинувшийся от зенита до горизонта…

Их привели к Священному Древу – или это Древо само возникло перед ними? Хеймиру казалось, что он шагал то по пустоте, окруженный стремительно проносящимися над ним сияющими звездами, то по сгустившимся облакам, зависшим посередине неба, то по изогнутой внутренней поверхности сферы – пространство вокруг него заворачивалось, многократно отражая заснеженные леса, скалы, болота с торчащими, как столбы, мертвыми, лишенными веток, стволами, петляющую реку и белую гладь озера.

Он увидел блестящую поверхность, на которой росло огромное ветвистое Древо с необъятным стволом, белесым и облезлым, будто линяющим. Четыре корня, переплетшихся и сросшихся друг с другом, исходили от основания ствола. Кристаллические четырехпалые листья, подрагивая, мелодично звенели и переливались разными цветами – розоватым, серебристым, фиолетовым. С одной стороны был свет, с другой – тьма. И на границе они смешивались причудливым образом, порождая миллионы разных цветов. Сияющий ореол вокруг кроны, звезды – и там, и там. Сон. Фантасмагория.

«Моя судьба», – подумал Хеймир, глядя на Дерево завороженными расширившимися глазами. Будто светящийся пух разлетался от его ветвей, парил в пространстве. Хеймир представил, как навстречу ему из темноты поднимается снежная пурга. Да, похоже на подхваченные ветром снежинки в метель. А еще – на рой гигантских светлячков. И на радужные мерцающие пушинки тоже.

А потом – провал в памяти, вырванный эпизод, который он списывал на случившийся после взрыв мозга.

И дальше – четыре нагих тела перед глазами. Подвешенные за ноги вниз головой, они мерно раскачивались на сучьях. Все с перерезанным горлом – от уха до уха. Мертвое бескровное лицо совсем рядом. Глаза закатились, и видны только белки в красных прожилках от лопнувших сосудов. Волосы, заплетенные в косички, свешиваются вниз и шевелятся, как змеи. Один из вчерашних руянов. Вроде тот, который был у них главным.

Хеймир задирает голову и смотрит наверх. Он видит над собой тела, частично переваренные Древом. Из ствола выступают лица, словно вырезанные из древесины барельефы. Тот парень, Отмеченный – еще позавчера Хеймир разговаривал с ним. А затем парню содрали со спины кожу, отпилили затылок, вскрыли мозговые оболочки и приколотили к стволу – в том месте, где не было коры. Чтобы Дерево напиталось кровью, чтобы у него был непосредственный контакт с мозгом. Сейчас Отмеченный взирал немигающими глазами и механически открывал рот, явно не по своей воле.

Хеймира пробрала жуть. Все это казалось вопиюще, вопиюще неправильным! Он встал на колени, как ему сказали, и обхватил руками толстый шершавый корень. Он был голый по пояс, из разрезанного лба струйками стекала кровь, заливая глаза. Он прислонился окровавленным лбом к липкому, сочащемуся соком стволу.

«Извини, – прошептал голос в его голове. – Извини, что так получилось, Хем!»

Его лицо словно бы засосало в ствол. Он моргал одним глазом – правый по-прежнему не открывался, и видел перед собой переплетение белесых жгутов. Что-то копошилось в его голове, ползало, исследуя каждую мысль. Что-то иное хотело разодрать его на части или хотя бы отщепить от него маленький кусочек. И еще что-то нескончаемо лилось в него, наполняя и переполняя его мозг. Он задыхался и тонул – как вчера.

Весь обратный путь – если он был – и еще несколько часов после тоже выпали из его памяти.