– Ты не сможешь пойти с нами? – спросила Лин-Шоан, втайне надеясь на ответ, противоположный тому, что ожидала услышать.

– Нет, – ответил он с сожалением. – Ты же знаешь – у меня собственные… задачи.

Рин-Сэй рассказывал ей, в общих словах, о своем поручении. Так что Лин-Шоан не удивилась и лишь молча кивнула, но ее глаза, и без того огромные, распахнулись во всю ширь.

Наверняка за ним станут следить, и свободы передвижения у него больше не будет…

Он встал рядом с Лин-Шоан, облокотился на перила, положил свою ладонь поверх ее руки, поцеловал в плечо, коснувшись губами тонкого шелка туники. Она взяла его руку в свою, переплела свои пальцы с его.

Воздух был напоен прохладной свежестью. Рин-Сэй глубоко вдохнул, наполняя грудь. Легкий ночной морозец покрыл траву и лужицы тончайшими чешуйками льда, и сейчас они сверкали в лучах утреннего солнца.

Солнце уже заметно пригревало, растапливало выпавший снег, и со ската крыши мерно капала талая вода.

Ниже в долине видна была деревня – каменные дома, каменные изгороди, ограничивавшие поля и пастбища. По извилистой узкой тропе поднимались друг за другом лохматые яки, навьюченные плетеными корзинками.

Вдоль дорожки, ближе к Обители, стояли каменные плиты с молитвами и раскрашенные фигурки, придуманные местными крестьянами. К столбам ворот были подвязаны разноцветные широкие ленты, которые колыхались всякий раз, когда мимо проносился ветерок.

Из Обители слышались глухие удары барабана и монотонное звучание голосов крестьян, собравшихся на Осенний фестиваль. Ритм менялся. Голоса то замедлялись до гудения, то убыстрялись до скороговорки. К уханью барабанов и людскому хору присоединились звон колокольчиков и дудение раковин.

Завтра, когда завершатся празднования и крестьяне разойдутся по домам, надо будет сходить в местный храм. Или же отправиться на Летающие острова. Ему требовалось обрести равновесие, помедитировать. Возможно, посоветоваться с кем-нибудь из магистров. С Сю-Джин или Грисенером.

Рин-Сэй не хотел отпускать Лин-Шоан. Правда, она будет не одна, со своим другом детства Лин-Тай, выросшим с ней в одной деревне и, в отличие от нее, ставшим Созерцателем. Это отнюдь не первый их рейд в Шуору. И, тем не менее, Рин-Сэй мучился от беспокойства.

Он тревожился за Лин-Шоан, за оставшихся в Беляре друзей. И за себя тоже. Он – член сразу трех тайных обществ, скрытный даже для Созерцателя. И, в отличие от Айгура, никакой не герой.

Когда все закончится, он ведь, действительно, сможет познакомить Лин-Шоан с Хемом. И с Айгуром. Рин-Сэй почти обещал им…

Потом его болезненно кольнула мысль – если Айгур вообще останется жив! И чем все закончится? Падением Велгарии или случится что-нибудь еще хуже?

– Держи! – Лин-Шоан сняла с шеи кулон из желтого нефрита и вложила в его ладонь. – Он… обычный. Желтый круг – символ солнечного диска. Но я очень им дорожу. Он достался мне от родителей. Это тебе на память. Так частица меня всегда будет с тобой.

– Ты всегда будешь со мой, – повторил он, слегка переиначив, и погладил большим пальцем круглый плоский камень.

Лин-Шоан улыбнулась, провела ладонью по его щеке. Рин-Сэй поймал ее руку своей, приник губами.

– Я буду ждать твоего возвращения.

– Или я твоего, – она улыбнулась. – Трудно загадывать, как все сложится.

– Мы будем ждать возвращения друг друга., – уточнил он. – Столько, сколько понадобится.

С нефритовым кулоном Рин-Сэй с тех пор не расставался. Кулон и сейчас был при нем. Как и под завязку заряженные накопители и кристаллический ящичек, в котором лежали несколько монет и статуэток – доказательство правдивости его истории. Его не обыскивали – пока. Рин-Сэй достал из наплечной сумки ящичек, убрал туда подвеску и монету, которую держал в руках.