– Ха-ха! – победоносно воскликнул Хем. – Я прав! Ты влюблен! Очень незаурядно для Созерцателя!

Вообще-то, Хем не стал у него ничего насильно выпытывать, хотя, наверное, мог бы. Бесцеремонный лиорентиец умел быть, на удивление, церемонным и тактичным. Умел, когда хотел. Но хотел редко.

Рин-Сэй выложил Хему и Айгуру свою сердечную историю сам – многое, хотя и не всё. Возможно, его откровенность объяснялась совместными путешествиями по Запретному континенту, которые очень сблизили их троих. Они были одни, в негостеприимном месте, во многих тысячах километров от цивилизации, если не считать Летающие острова.

– Влюбленный Созерцатель, да еще и шуорец – это немыслимо весело и само по себе тоже немыслимо, – продолжал потешаться Хем.

Это он так пытался поднять им всем настроение перед расставанием. Очень умно! Наверное, Хему никогда не надоест мусолить эту тему, повторяя на все лады одно и то же!

Рин-Сэй не нашел ничего лучшего, чем покраснеть. Заметив это, Хем продолжил в том же духе:

– Ой-ой! Я точно умру от смеха! Романтичный, влюбленный, застенчивый Созерцатель, чуть что смущающийся! Вам же положено быть холодными и бесстрастными! Где твоя эмоциональная отстраненность? Ты слишком… человечный для мага – пока еще. Уникальный экземпляр!

– А сам ты какой экземпляр?

– Я-то? Я заурядный лиорентийский торговец и немного контрабандист, страстно любящий похохмить и почесать языком.

Да ведь это чуть ли не единственное, что Рин-Сэй о Хеме знал! Просто Хем – так он сам себя называл, простой торговец!

– А еще мы с Айгуром – повидавшие жизнь скептики и циники! – добавил Хем.

– Да! – серьезно кивнул Айгур.

– Вы были когда-нибудь влюблены? Вы помните, каково это, когда сердце трепетно замирает, когда всё вокруг кажется таким… прекрасным? – Рин-Сэй смутился, услышав в собственном голосе отчетливые восторженные нотки.

Говорить подобное своим товарищам по Ордену он бы, наверное, не осмелился.

Оба его собеседника отмахнулись и ответили похоже – что, мол, слишком стары для столь пылкого и прекрасного чувства.

При это Айгур покраснел, а Хем рассмеялся и поскреб ногтем свой обручальный браслет. И Рин-Сэй решил, что они… не откровенны.

А потом Рин-Сэй отчего-то рассказал, по-прежнему не упоминая имени Лин-Шоан, что они любят вместе встречать рассвет, ощущать свежесть раннего утра. Что они стоят под покровом темноты и наблюдают, как начинают таять звезды, а над горизонтом появляется светлая полоса. Она ширится, захватывая все большую и большую часть неба. Первые лучи солнца озаряют розовые рододендроны. У них такой тонкий восхитительный аромат, хочется вдыхать его, не переставая…

Хем скорчил физиономию, будто давился от смеха:

– Ох! Как это романтично – обнявшись, встречать восход солнца и вдыхать аромат цветов… Я тебе завидую! А у вас в Ордене всем положено так рано вставать?

Айгур дружески похлопал Рин-Сэя по плечу, и Хем тоже, сопроводив хлопки очередным подколом:

– Обещай, что, при случае, познакомишь меня и Айгура со своей возлюбленной! Мы вдвоем будем тебе как отцы. Ну или как дядья, хотя бы. И мы с ним замечательно дополняем и оттеняем друг друга.

– Один – угрюмый молчун, второй – насмешливый болтун, – отозвался Айгур.

Даже сейчас, вспомнив тот разговор, Рин-Сэй улыбнулся. Это были приятные воспоминания.

Расставшись с Хемом и Айгуром, он провел несколько дней в одной из отдаленных и малолюдных Обителей своего Ордена. Вместе с Лин-Шоан. Никто не мешал их уединению.

Эти места походили на шуорское Приграничье, где он провел свое раннее детство.

Заканчивалась осень. Стояли тихие дни, воздух был удивительно прозрачен. В это время года облака лишь изредка забредали в предгорья, предпочитая зависать высоко в горах.