– Пять лет тюрьмы, – сказал Рыжий. – Тут даже охотничьи ружья запрещены. А вы, – он обратился к молодоженам, – никого больше не видели?

– Видели толстяка, – сказал Джон. – Он походил по пляжу, сказал, что замерз и направляется в деревню.

Рыжий посмотрел на меня, я облегченно вздохнул.

– Так что, – спросила девушка, – нас только пятеро? Остальные сидят в аэропорту?

– Там сейчас для нас самое безопасное место, – сказал Рыжий. – Хотел бы я туда попасть.

– Можно попробовать поймать машину, – предложил Джон.

– Ага, – хмыкнул Рыжий. – Сейчас на шоссе можно поймать только полицейскую тачку, которая специально ездит в поисках людей с подобными идеями.

– Тогда можно пойти в деревню и попросить какого-нибудь рыбака подбросить до аэропорта.

Рыжий покачал головой.

– Пожалей рыбаков. Если его задержат, то впаяют срок за укрывательство террористов.

– И что же нам делать? – спросила девушка.

– Ждать полудня и идти назад. А там подумать и решать новые проблемы, когда они появятся.

У ребят тоже оказалось полотенце. Мы уселись рядом, полюбовались восходящим солнцем, которое быстро стало немилосердно припекать, и задремали.

– Подъем!

Я открыл глаза, увидел ухмыляющееся лицо Рыжего, потом ребят, упаковывающих свое полотенце в рюкзак, сине-серое, спокойное море, игуану, сидящую на камне, пустынный пляж и понял, что мы все хорошо выспались.

– Рестораны, наверное, уже открылись, – сказал Рыжий, выдергивая из-под меня полотенце. – Я голоден и хочу увидеть аборигенов, чтобы узнать новости.

Деревня оказалась ближе, чем мы думали. Уже через пятнадцать минут показались покрытые пальмовыми листьями яркие домики, старые машины, палапы, стоящие на крошечном песчаном пляже на окраине деревни, и лодки, привязанные к вкопанным столбикам или к стволам жиденьких пальм, растущих тут и там вдоль берега. Чуть вдали от жилых домов стоял огромный навес и два строения, покрашенные яркой синей краской, служащие, как мы поняли, кухней и складом ресторанчика, название которого «Маленький рай» мы прочитали на огромном плакате, натянутом между столбами.

Навес укрывал шесть столиков и белые пластиковые стулья, усыпанных серыми пятнами и царапинами. Посреди, под потолком висела клетка с грустным попугаем. Он недоуменно оглядывал окружающий его мир, не понимая, почему он должен сидеть в клетке, а не прыгать по спинкам стульев вместе с его сородичами. Мы сдвинули два столика, сели, не глядя друг на друга, и стали ждать официанта. Из кухни пахло омлетом и жареными овощами. Этот запах смешивался с запахом гниющих водорослей, который приносил слабый ветерок.

– Картина мирная, – сказал Рыжий, оглядываясь. – Даже слишком мирная.

– Что вас смущает? – спросил я.

– Все.

Развитие его мысли прервал официант – молодой майя с живыми веселыми глазами.

– У нас только омлет, жареные овощи и ветчина, – сказал он.

– Мы это поняли по запаху, – сказал я. – Все отлично, нам четыре порции, еще фрукты и крепкий кофе.

Я перевел сказанное своим спутникам, те кивнули, а Джон сказал, что прекрасно иметь в команде переводчика. Официант вернулся через пять минут, неся на подносе четыре бумажные тарелки с омлетом, овощами и ветчиной, миску с фруктами и стаканчик с вилками и салфетками.

– Кофе через пять минут, – сказал он.

Потом замялся, смахнул со стола упавший сухой листик и спросил:

– Простите, вы – американцы?

Мы подтвердили его догадку и поинтересовались, не видел ли он утром толстяка. Официант оглянулся и, наклонившись ко мне, сказал:

– Видел, но его увезла полиция.

Его фразу поняли все, даже Джон и Мэри, которые не знали испанского.