Но слова сына слишком прочно засели ей в голову. Она их боялась.

Пятно вновь потеряло форму. Лужица прокатилась по ребристой плитке, охватывая небольшой полукруг возле женщины, и замерла, будто боясь подступить ближе. Белые лучи флуоресцентных ламп полностью поглощались в затемненном участке пола. Несмотря на неестественный блеск, в пятне не отражалось ни единая утварь цеха. Весь свет, что попадал на черную гладь, оставался внутри, словно под поверхностью имелась несоизмеримая глубина.

Татьяна Николаевна последний раз в своей жизни услышала детский смех. Он показался ей настолько наивным, что она чуть не расплакалась. Она давно заметила, что после работы с дезинфицирующим раствором душа ее открывалась как-то по-особому, и детские голоса приобретали безграничную сущность. Она вздохнула, вспомнила, что в ванне лежит гора посуды и оторвалась от подоконника. Татьяна Николаевна едва успела вскрикнуть, и все перед ней померкло. Со стороны общего зала было видно, как ее облик исчез, будто кто-то вытолкнул из-под нее стул.