— Что, ты о чем? — в его глазах мелькает неподдельная растерянность. — Тебя кто-то из охранников обидел?

— А ты типа не знал, что они меня вырубили прямо на входе в офис, относятся как к бесправному животному, не отвечают на вопросы? Да еще и вчера один из них, когда у меня в руке был шлифовальный станок, кинул в меня папкой! И если бы станок не отключался автоматически, то я наверняка бы неслабо порезалась!

Тарасенко явно удивлен и недоверчиво переспрашивает:

— Чем кинул?

— А о том, что они меня вырубили, ты не спрашиваешь? — криво усмехаюсь.

Он даже взгляда не отводит, а смотрит упрямо, так, словно верит в непоколебимость своих решений.

— Я отдал им приказ — сделать все возможное, чтобы они были всегда при тебе. Это была необходимая мера, знаю, что неприятно, но это ради твоей же безопасности.

Как только он произносит эти слова, я еле сдерживаюсь, чтобы не побиться головой об кровать.

Надо же, а я-то, оказывается, все еще наивно надеялась, что он тут не при чем. Ох, Крис, когда же ты вырастешь и прекратишь мечтать о несбыточном?

Так, хватит нюни разводить, пора и честь знать. Надоел весь этот балаган. Отворачиваюсь и начинаю вставать с постели.

— Подожди, мы не договорили, — хмурит брови Женя и хватает обеими руками за плечи.

— Не о чем больше разговаривать, — зло отпихиваю от себя мужчину и стараюсь подавить никому не нужное чувство обиды. — Мне надо привести себя в порядок и ехать домой. Завтра же схожу подам на развод, надоел уже весь этот фарс.

Последние слова я говорю себе, а не Тарасенко. И, встав с постели, иду в ванную. Хочется как можно скорее убраться из отеля и вернуться домой.

Тарасенко почему-то сидит на постели и не двигается. Но мне на него наплевать. Пусть думает что хочет.

Под душем провожу не меньше часа. Скинуть с себя кошмар, ненужные обиду и разочарование, оказывается не так-то просто.

По щекам текут злые слезы.

Нет, так не пойдет. Сейчас выйду с красными глазами и опухшим носом, и только идиоту будет непонятно, что я расклеилась и как в дешёвой мелодраме рыдала под душем, жалея себя несчастную и размазывая сопли по лицу.

 Решительно убавляю горячую воду. Холодные струи мгновенно освежают. Возвращаю горячую воду обратно. Кожу обжигает и покалывает, я шиплю, ругаюсь сквозь зубы и вновь убираю горячую воду. Контрастный душ — то, что надо для расшатанных нервов.

Душевная боль немного притупляется, заменяясь физическим дискомфортом, и я прекращаю измываться над собой. А то еще, не дай вселенная, как прежде придумаю что похуже, нож в руки возьму… Мельком смотрю на старые шрамы на тыльной стороне ладони и на ноге. Тогда резать себя ножом, чтобы заглушить душевную боль, было предпочтительнее. Но сейчас я понимаю, как на самом деле это выглядело.

ОТВРАТИТЕЛЬНО И ЖАЛКО!

Зло качнув головой, выхожу из душа.

В зеркале вижу хмурую брюнетку с красными уставшими глазами. Хоть припухлости нет, и на том спасибо. Вытираю волосы, промокаю тело полотенцем.

Автоматически наношу спрей для укладки волос, включаю фен, вспоминая, как несколько часов назад ложилась спать и раскладывала всё по местам.

Удивительно, но все эти обыденные вещи заставляют меня успокоиться и прийти в себя, окончательно скинув липкую паутину страха.

Через двадцать минут выхожу из ванной. Волосы все еще немного влажные; чтобы просушить их полностью, всегда требовалось не меньше часа, слишком густые… Плевать. Надо как можно быстрее убраться отсюда. И еще и не забыть потребовать у Тарасенко телефон. Пусть возвращает. Тушь, подводка, помада. Все по минимуму, чтобы лицо освежить, не люблю выходить на улицу совсем без косметики.