Тарасенко в спальне нет. Быстро одеваюсь в первый попавшийся строгий брючный костюм. Под пиджак выбираю розовую блузку.

Выхожу в гостиную. Он сидит на диване, а перед ним столик, накрытый на двоих. Приглушенный свет. Пара свечей в прозрачных подсвечниках. Роза в бокале. Романтика, мать его.

— Прощальный ужин? — натянуто улыбаюсь, разглядывая столик.

— Нет, — Женя качает головой и встает мне навстречу. — Мы так и не отметили нашу свадьбу.

С удивлением смотрю на руку, что он протягивает мне. Странно. Всё очень странно. Или фарс продолжается?

— Женя, — устало выдыхаю, сажусь напротив, в глубокое кресло. — Может, хватит уже ломать комедию, а? — поднимаю взгляд на так и стоящего с вытянутой рукой мужчину. — Я разговаривала с шефом. — Он медленно опускает руку и с нечитаемым взглядом садится на диван. — Я склонна ему верить, он был для меня отцом все эти годы. И… — я замираю. Все же непросто просить прощения, но надо… надо уметь признавать свои ошибки. — Я прошу прощения, что подозревала и обвиняла тебя. Мне очень жаль. Ведь твой брат звонил с твоего телефона, я подумала… — опускаю взгляд и махаю рукой. — Ладно, не важно, это уже в прошлом. Я была не в себе, разбираться не хотелось. Слишком тяжело мне тогда было… Но сейчас мне очень жаль. И ты не обязан мне помогать. Спасибо тебе за все. Но надо прекращать весь этот фарс. Свадьба и все такое… Мне надо ехать домой, разбираться с проблемами. На развод я подам завтра же, чтобы не было проблем.

— Нет, — слышу отрывистое и жесткое.

Я с шумом выдыхаю, резко вскидываю взгляд на Женю, чтобы понять, о чем он вообще говорит?

— Что нет? — переспрашиваю с удивлением.

— На все нет, — пожимает он плечами и наливает в свой бокал вино, а мне сок.

— Ты, кажется, не понял, — вновь начинаю злиться. — Я тебя не спрашиваю, я просто ставлю перед фактом. Мне не нужно твое прощение. Я вообще извинилась для проформы…

— Я не о прощении говорю, — прерывает Тарасенко. — Я никогда не держал на тебя зла, потому что сам виноват в том, что случилось, и ты была вправе меня обвинять. Я сказал «нет» на другое. Ты никуда не поедешь, развода не будет. Я привез тебя в Новосибирск, чтобы ты попрощалась со своими родными, закончила все дела. Завтра мы возвращаемся в Москву, а через несколько дней, как только я улажу еще кое-какие проблемы, мы уедем в Испанию. Точка.

Пока я как рыба открываю и закрываю рот, чтобы подобрать слова, Женя, улыбнувшись, продолжает:

— И давай уже закроем эту тему. Лучше поужинаем, а то ты, наверное, и не ела толком, учитывая то, что в столовой устроила. И да, с охраной я поговорил. Эти идиоты просто слишком много на себя взяли. В этой стране всегда так. Заставь дурака богу молиться, он весь лоб себе расшибет! Не переживай, теперь они будут к тебе относиться как к моей жене, со всем почтением.

— Вырубать тоже с почтением будут? — уточняю со смешком и неверием в происходящее.

На что Тарасенко морщится, а на его лице играют желваки. Но взгляда не отводит.

— Если понадобится для твоей безопасности это сделать, то вырубят.

— То есть мое мнение тебя не интересует?

— Почему же, очень интересует, — Женя вновь вскидывает на меня уверенный взгляд. — Но с того момента, как ты согласилась выйти за меня замуж, все, что связано с твоей безопасностью, я решаю сам. Я твой мужчина, я обязан о тебе позаботиться.

Почему-то становится весело от такого заявления. Широко улыбнувшись, я чуть подаюсь вперед, чтобы объяснить своему мужу простую истину:

— Мы что, в средние века вернулись? Тарасенко, очнись, на улице двадцать первый век. Равноправие. Закон един для всех. То, что мы поженились, не значит, что я превратилась в бесправную овцу.