— Пожалуйста, ответь! — продолжаю настаивать, хотя под его цепким взглядом трудно не дать слабину и не начать каяться.

— Да расслабься ты. Мне уже два дня как восемнадцать.

Он ухмыляется, и эту скользкую ухмылку хочется стереть с его губ любым способом, а бездонные глаза обжигают ледяным равнодушием. В них вызов, холодная насмешка, и ничего больше. Тепло в моей душе заливает мутная вода. Все его вчерашние разговоры — банальный развод.

— Ты маргинал, да к тому же еще сопляк, черт бы тебя побрал!.. Я никогда ни о чем тебя не попрошу! — припечатываю и с превеликим облегчением вылетаю из убогой квартиры.

6. Глава 6

— То есть ты прямо сейчас ждешь меня в той дурацкой кафешке у торгового центра? — хрипло возмущается Катя. — А ты в курсе, что я всего час назад легла спать?

— Катюнь, пожалуйста! Мне кажется, что я схожу с ума! — быстро шепчу, прикрывая ладонью смартфон. — Вчера перед сном я вышла подышать свежим воздухом и нарвалась на очень занятного типа. Если приедешь, все в подробностях расскажу!

Катя любит быть в курсе личной жизни других и не может пропустить сенсацию.

— Оставайся там, — шумно вздыхает она. — Сейчас буду.

Ежусь, дергаюсь и ловлю на себе подозрительные взгляды еще толком не проснувшихся официантов — я ворвалась сюда сразу после открытия, чем нехило их разозлила.

Дерьмовый пережженный кофе обжигает глотку, у меня зудит сердце, зудит тело, скинни натирают живот, будто внезапно уменьшились в размере, или это я чересчур растолстела.

Мысли никак не обретут стройность, а эмоции — покой.

Харм... Дьявольское отродье. Его душа темна, история жизни покрыта мраком, цинизм непомерен, глаза прекрасны, а губы...

— Мне нужен не кофе! Мне нужна водка! — в отчаянии рычу, но из-за кассы отвечают:

— Спиртное мы не продаем.

Вспыхиваю от стыда и собственной тупой никчемности. Ничего не было, но даже почти невинные развлечения сегодняшней ночи вывели меня из строя настолько, что понадобилась скорая помощь в лице бывалой Кати — мне нужно узнать, как она морально справляется с последствиями злоупотреблений и случайных связей, и попытаться успокоиться.

Дискомфорт внизу живота превращается в нестерпимое жжение. С грохотом отодвигаю стул и через весь пустой зал бегу в туалет.

В дамской комнате расстегиваю пояс и молнию на скинни и вдруг обнаруживаю под ней приклеенный пластырем слой пищевой пленки.

Какого хрена?!

Чертыхаюсь, быстро отдираю пластырь и пленку и различаю на коже черную надпись. Татуировка...

Не может быть. Да, я сама попросила, но... когда Харм успел?

Неужели я лежала в такой глубокой коме, что даже не почувствовала, как он ее набивал?

Поддерживая джинсы за шлевки, подпрыгиваю к зеркалу, приподнимаюсь на цыпочки и, прищурившись, пытаюсь разобрать в отражении перевернутые буквы.

I... w... a... I wanna become Harm for you.*

Ох, блин!..

Осознание бьет кулаком под дых. Перед глазами взвиваются разноцветные звездочки, в ушах шумит.

Плюю на палец, остервенело, до покраснения, тру надпись — она жутко болит, но не стирается.

Каким же надо быть моральным уродом, чтобы сотворить такое?

Эта фраза может стать большой проблемой, если Артем увидит ее.

Из шока и оцепенения меня выводит вибрация телефона. Катя уже здесь, и я, с невероятной скоростью влетев в стадию принятия, смиренно тяну молнию вверх и для надежности прикрываю художества Харма толстовкой.

Натыкаясь на стулья и сшибая углы, спешу к подруге: та приветливо машет мне из-за дальнего столика.

***

— Дворник? Уличный музыкант? — Катя в ступоре в десятый раз за минуту заправляет за уши короткие светлые волосы. — Но это так на тебя не похоже!