– Так а где это видано, чтобы мужчина с дитём по больницам мотался? У него дела, Катерина, он вас содержит!

– Это было всего пару раз! – предательские слёзы жгли глаза, я уже ничего не видела перед собой кроме размытых пятен, бликов света и теней.

Ну хоть Роза перестала уже носиться за мной с тряпкой в руках, и на том спасибо.

– Всего, – хмыкнула она, гордо задирая голову.

Я хорошо выучила этот жест, могу представить, как она себя ведёт по одному её тону.

– Его время, чтоб ты знала, стоит очень дорого. А когда на кону жизнь Сонечки, время его – бесценно. Или ты думаешь деньги на операцию он из воздуха достанет?

– Да вы... Вы зачем всё перекручиваете? Не о том же говорю. Он предал нас! Соню тоже. Он... Да он... – злясь на саму себя за слабость, я тыльной стороной ладони коротко стёрла со щеки слезу. – При ней!

– Тьфу ты! – ударила она рукой по столу. – Не неси чушь, говорю! Сядь и успокойся. Не знаю, что ты там выдумала, но показалось тебе. Я даже спрашивать его не стану. Сами! Сами разбирайтесь, не втягивай меня в это. Я крайней тут не останусь... – она пододвинула ко мне стакан с водой и пузырёк валерианы. – Пойду со щенком погуляю. Дурдом ей богу... Надо голову проветрить.

И как только за ней закрылась дверь, а на меня начала давить тишина, мне пришло сообщение от Павла:

“Родная, прости, сам нервный хожу в последнее время. Люблю тебя. У нас всё хорошо, надеюсь, ты знаешь...”

И я не выдержала, набрала его.

– Если мы разведёмся, я не отдам тебе дочь, – это первое, что я сказала, меряя шагами пол, ходя из угла в угол.

“Эм... Постой, – судя по звукам, он был за рулём, не хотелось отвлекать его от дороги, правда не хотелось, но я ничего не могла с собой поделать. – Во-первых, мы не разводимся. С чего вдруг? Во-вторых, причём тут Соня?”

– А контракт?! – я накрутила себя этими мыслями так, что в моменте мне казалось, что он уже выгоняет меня и припоминает эту дурацкую бумагу.

Да, Сонечку я бы забрала с собой только если бы были условия, разумеется. Но поэтому и уходить я сейчас не спешу – нужно беречь её до операции, искать себе работу, немного подкопить на первое время, найти квартиру... И только после я разведусь. Ни на день не оставлю дочь рядом с этим...

Ругательство где-то потерялось, всё заглушили его следующие слова:

“Ты про наш брачный договор? Так там ничего о дочери нет, всегда речь только про сына шла”.

Ага... Глупо, но обида за дочь больно стянула мне горло. А на фоне, уже будто бы из глубины колодца, продолжал звучать голос Павла:

“Мама всё беспокоилась о продолжителе рода, все дела. И чтобы сын рос обязательно в нашей семье, ведь это важно”.

– В вашей?!

“Не придирайся к словам, – вздохнул он устало”.

– А дочь, это не важно?

“Кать... Что на тебя нашло? Соня очень для нас важна. И ты мне важна. Откуда мысли про развод, а? Может... Слушай, а может тебе к врачу?”.

Я сбросила вызов и опустилась в кресло.

– Доведёшь мужика, – покачала Роза головой, часто и противно прицокивая языком. И когда она только вернулась? – Доведёшь, – и снова оставила меня одну.

Но ненадолго.

Вскоре она вернулась с куском пирога на тарелке и кружкой чая. Подала мне и села в кресло на против.

– Так, слушай, что я тебе скажу, – начала она деловито. – Павел вернётся, никаких странных разговоров с ним, ясно? занимайся ребёнком спокойно, это сейчас важнее. Не трепи нервы ни себе, ни всем нам. Уж прости, – подняла она палец, предугадывая моё возмущение, – но говорю, как говорю. Обещай, Катя, что успокоишься! Мне здесь дитя угробите своими выяснениями... Давай, ну!

Немного подумав, я согласно кивнула ей.