Мне показалось, или в голосе его прозвучала ирония?

Вот, значит, в чём дело... Болезнь дочери его вымотала. Да, это не “несколько сложных дней”. Однако ответила я совсем другое:

– Так задело, что не пустила тебя к себе в постель?

– Это было странно, – Павел отошёл от меня и развалился в кресле, продолжая оттуда едва ли не раздевать меня взглядом.

Обычно такие моменты будоражили меня, сразу ощущалась некая его... власть. Власть пополам с теплом. Сейчас же тепла не было, а сила его представлялась мне жестокостью.

Я кожей чувствовала его взгляд и боялась взглянуть на него в ответ. Так и смотрела в окно на детскую площадку внизу, утопающую в сумерках, лишь бы не встретиться с его пронзительными, голубыми, холодными глазами.

– И будет...

– Что?

И я повторила громче:

– И будет. Ты не станешь спать со мной сегодня.

– Не сходи с ума, Кать, – прозвучало устало.

Но разговор этот мне уже наскучил.

– Лиза, кажется, угрожала мне.

Он вдруг резко поднялся.

Что за реакция?

– Эта дура? А... скажи, – начал он осторожно, – что вы не поделили?

Угу, выходит она до сих пор не сказала ему, что мне всё известно. Интересно...

– А какая разница? – наконец развернулась я к нему и с вызовом подняла взгляд. – Разве есть разница, по какой причине угрожают твоей жене?

Павел замешкался.

– Нет, конечно, нет разницы... Но что может сделать эта дура, правда? Не думай ни о чём, – он хотел было вновь подойти ко мне, но я отшатнулась.

И жест этот он воспринял едва ли не так же, как пощёчину.

– Ладно... – коротко выплюнул он, и вдруг куда-то засобирался. – Дело твоё, Кать. Потом не обвиняй меня, что дома у нас неспокойно.

– Ты куда? – вышла я за ним в коридор.

– Пойду делами займусь. Или хочешь, чтобы я сидел здесь и нянчился с тобой?

– Что у вас опять? – вышла из кухни Роза, уперев руки в бока. – Чего кричите, ребёнка разбудите!

– Мама Роза, – не выдержала я, – идите... делайте, что делали!

Меня проигнорировали:

– Павел, что у вас, что Катерина уже учудила? Ты ж помни, она женщина, долго нервничала, не руби с плеча!

Я возвела к потолку глаза. Она сейчас всерьёз заступилась за меня таким образом, или это было нечто вроде скрытой подковырки?

Или... она тоже знает о том, что Павел изменяет мне? Иначе с чего это её “не руби с плеча”?

– Мам, не вмешивайся, – сухо попросил её Павел и скрылся за дверью.

На глаза мои навернулись слёзы, стало как-то холодно и мерзко. А от присутствия Розы ещё и тошно. Очень жалею, что не могу попросить её убраться вон, это квартира Павла...

Вообще, когда мы женились, мама Роза настояла на брачном контракте. Павел не хотел ссориться с родителями, а я, наивная и молодая, ослеплённая любовью, сумела отнестись с пониманием... Думала, что естественно Роза хочет обезопасить своего успешного, прекрасного сына от безродной девочки-сиротки. У неё вообще были предубеждения о воспитанниках интерната. Не успокаивало её и то, что я почти не жила там, хватало того, что росла я без родителей и долгое время жила, будучи сама по себе...

В общем, я подписала всё, что она захотела. Павел, как мне казалось, относился к этому легко и несерьёзно, будто брачный контракт — это некое плацебо для Розы, на самом деле не имеющее никакого влияния на нашу семью и никакой силы.

Но сейчас я понимаю – всё, что считала нашим, оказалось лишь его. Дочь в случае чего – его. Дом, вещи, сбережения – тоже.

Поэтому, даже если бы я решила Розу отсюда вытолкать взашей, то скорее не она бы ушла, а меня бы выставили на улицу...

Теперь верю, что они бы могли.

Теперь уж я верю...

Больнее всего то, что раньше у меня и мысли не было. Павел был самым близким, заботливым, родным мне человеком. Я не могу вспомнить ни одной предпосылки к тому, чтобы заподозрить его в чём-то плохом.