Крыльями. Вечностью льдов избранников,
Лютиками неспелыми,
Непостоянством зайчиков
Солнечных. Белыми первыми
Пушинками одуванчиков,
Взглядом ресниц не сомкнутых,
Шелестом снов оправданных ,
Темным бездонным омутом
Я прикоснусь…
А надо ли…?
Там там тарам
Вот что я скажу тебе, дружочек,
Казаки-разбойники не в моде,
Можно жить без запятых и точек,
Говорить при встрече о погоде,
Можно опрокидываться навзничь,
Можно даже днем увидеть звезды,
Можно заменить себя как картридж,
Наплевать на пошлые прогнозы,
И нырять с закрытыми глазами,
Сберегая голос, петь фальцетом,
Запросто не мытыми ногами,
В белое обутыми при этом,
Прошвырнуться, интереса ради,
По пустым наполненным колодцам,
Можно даже плюнуть и нагадить,
Все пройдет, сойдет и обойдется,
Можно все, конец дорожным знакам,
Поворот в сторонке нервно курит,
И смеяться можно там, где плакать,
Че тебе еще здесь делать, дурень
Нет, цветов с тобой не поливать нам,
А балконы -точки отправлений,
Ну. Давай сюда свои тетради
Внутренних своих переплетений,
Голубей налепим мы бумажных,
Загадаем каждый по желанью,
Ты -чтоб мы не встретились однажды,
Я? Да мне все пох@й, до свиданья
А был ли мальчик
а был ли мальчик
или два прихлопа,
притопа два
и пыль до потолка,
кольцо на пальчик,
искренность холопа,
и нет и да,
двусмыслие полка,
читаемое станет очевидным,
под свежею мазней старинный холст,
и лошади, в санях тулуп овчинный,
и хлыст, и в ледяных горошках ворс,
полозья оставляют след двузначный,
растает снег, поставят колесо,
а все-таки, скажите, был ли мальчик,
а может девочка здесь вовсе ни причем,
стоят скульптуры дряхлые в аллеях,
облуплен нос, поломано весло,
и ни о чем на свете не жалеют,
им повезло, а вам – не повезло
Антибиотик
оказывается, что в этом мире
и без твоих стихов прожить возможно,
и мир от этого не уже и не шире,
и внутривенно можно, и подкожно
инъекции втыкать, антибиотик
готовится из плесени обычной,
конечно, он не победит наркотик,
последствия полуночного спича
не ликвидирует без шрамов безобразных,
мне с длинным рукавом носить и кожу,
и строки, и бескровные рубашки,
воспоминаний он не уничтожит,
и капельницы загоняют воздух
еще отравленный и ложью, и притворством,
но …
через тучи мне шепнуло солнце,
что быть счастливой не бывает поздно,
что у дорог конца нет и начала,
обочины не все в следах вороньих,
выбрасывают старое мочало,
и не пускают в душу посторонних,
а если двери будут нараспашку,
и за столом полным-полно народа,
то будь готова убирать какашки
на удобрения – для огорода…
Без тебя
Жить не стало ни лучше, ни хуже
без тебя, все осталось собой,
испаряясь на солнышке, лужи
снова станут водой дождевой,
Никуда не исчезли рассветы,
также ходит по кругу Земля,
и еще, как ни странно, при этом
я дышу и люблю без тебя.
Минус ты
когда умру, узнаю что там дальше,
и как-нибудь шепну тебе во сне -
последнее пристанище нам ящик
или еще есть что-нибудь извне,
ну, а пока гоняю вдохом воздух,
и оскверняю лужи башмаком,
на солнце щурюсь, раскрываю звездам
глаза, сжимая радужку зрачком,
обыскиваю воровски карманы
побитой молью памяти манто,
считаю перед сном чужих баранов
и, на осла надев пальто не то,
как в детстве на закрытой карусели,
пришпориваю вмятые бока,
скачу на месте без нужды и цели,
а белогривые лошадки-облака
плывут дурашливо, меня не замечая,
я им кричу и очень тороплюсь,
осел упрям и туча кучевая,
и минус ты и бесконечность плюс.
Отвальное
похоронила тебя не без почестей
ночью за кладбищем самоубийц,
бросила горсть между строк многоточия,
кляксами плакала между страниц,
пеленговала свои ощущения,
баррикадировала боль и страх,
это как в прорубь нырять на крещение,
или удар неожиданный в пах,