– Она найдет предателей, – сказала Нирвана, – она найдет каждого из них и убьет. Они украли ее дочь, и поверьте мне, знали, что, совершая подобное, подписывают себе смертный приговор. Интересно только, к чему такое самопожертвование? А если окажется, что к этим делам причастны люди из большого мира или же кто-то из светлых несвычных – начнется война. Алишхет кровожадная и совершенно неуправляемая, ей не место в союзе Талар-Архаси.

Нирвана Веда ненавидела Алишхет и не скрывала этого. Вот только откуда взялась эта ненависть, никто не знал, а что было известно всем, так это то, что Нир еще не лишила жизни Алишхет только потому, что не хотела распада древнейшего союза темных и светлых несвычных под названием Талар-Архаси. В случае смерти Алишхет Авади, являющейся одной из глав союза, от руки Нирваны Веды, тоже являющейся главой Талар-Архаси, альянс бы точно был разрушен, а это сулило потерю мира между темными и светлыми несвычными и, следовательно, войну между несвычными расами. А единственное, чего Веда желала больше смерти Темной Королевы, – это мира.

Лес остался позади, как и раннее утро. Теперь был день, и четверо стояли на пороге, шагнув за который им предстояло лишь падать в темноту собственных переживаний. Долинный полдень не звал своих гостей к обеду и отдыху в тени густых крон деревьев, напротив, разразился громом, но только не небесным, это скорее был адский раскат из пламенных недр земли, вся неизведанная чернь и смрад которых вырвалась на поверхность, осквернив ее. Деревня жизни сегодня предстала в ином образе, она тихо рыдала, облачившись в черное траурное платье. Все было мертво, эти места будто поразила страшная болезнь, строения пожрал огонь, их деревянные фасады сгорели и теперь были как обглоданные молью угольные конструкции. Прежняя прочность родных кому-то домашних стен теперь ослабела, превратилась в хрупкость, разрушаемую легким дуновением ветра. Остатки одиноких жилищ и безостаточные жизни, некогда в тех жилищах обитавшие, обратились в пустые серые частицы, пыль и прах.

Нирвана, надев тяжелый широкополый капюшон едва волочилась по мертвой земле. Тело ее потеряло былую ловкость и стать, стало обмякать, таять, как лед на жарком солнце, спина согнулась, а голова повисла. Лютер Волк хотел было взять ее на руки и отнести подальше, но Нирвана отказалась, небрежно и медленно махнув рукой.

– Давай просто сойдем с тропы. Отведи меня к чистой земле, хочу прикоснуться, тут что-то есть, что-то живое.

Гордоф и Борис ушли далеко вперед, но, заметив, что вторая половина группы отстала, притормозили и теперь стояли в ожидании.

– Идите! Мы скоро вас догоним! – крикнул Волк, перед тем как свернуть с тропы.

Борис кивнул, и они продолжили свой путь.

– Что это с ней? – с переживанием поинтересовался Миронов.

– Она – веда, вот что с ней. Все светлые провидцы болеют и истощаются, когда вокруг так много смерти, да еще такой – неестественной, темной. Они чище других несвычных, ранимее, никогда не касаются мертвых и не смотрят на них, иначе могут сойти с ума. Впитывают все, как губки, а назад это выпустить не могут, и все те страх и боль, что человек испытал перед смертью, остаются в них, отравляют. Считается, что высшие провидцы могут слушать рассказы как мертвых, так и живых, многие простаки пытаются освоить этот навык, и получается у них это довольно легко. Как бы это объяснить… Освоить-то они освоили, взяли на себя чужую ношу, а справиться с ней не смогли, умом двинулись, а после и вовсе погибли. Видал я таких умалишенных, и Нирвана видела, еще по молодости, их называют поцелованными смертью. Тетка моя от такого поцелуя погибла, жутко было, вся чесалась, по полу ерзала, и так она кричала, так вопила, что в ночи порой я до сих пор вспоминаю этот крик.