На корабле настало утро, он ожил в свете, суете и дребезжании.

– Нам, кажется, пора завтракать, – улыбнулся Гордоф.

Мальчишка поддержал идею кивком, он хотел есть, еще как хотел, сейчас еда представлялась ему божественным светом, сошедшим откуда-то сверху под музыкальное сопровождение ангельского хора.

Из столовой при камбузе уже раздавалась ароматы молотых кофейных зерен. Кок громко распевал какую-то ритмичную песню своим басистым голосом; должно быть, песня была веселой, но уста абиссинца делали ее чуть настораживающей, грубой или, может быть, разбойной. Хорошо, что ему подпевала посуда, задорное бренчание чашек и ложек разбавляло суровое пение, делая его менее устрашающим. Корабельная команда обычно завтракала позже, и народу в столовой пока не было, за исключением Бориса, Нирваны и Лютера, сидящих в компании спасенных ребятишек. Трехлетняя Асшая восседала на высокой винной бочке и весело болтала своими похудевшими, но все еще по-детски пухленькими ножками; все остальные расположились на лавке.

– Смотрите-ка, кто проснулся! Мы уж думали, что тебя только к вечеру увидим, – весело сказал Борис, заметив маленького Вогдаса.

– И то к завтрашнему, – рассмеялся Волк.

Юнец немного засмущался. Асшая неповоротливо слезла с бочки и побежала навстречу мальчику; она радостно обняла его за пояс двумя руками, юноша в ответ подхватил ее на руки, крепко чмокнул в щеку, затем опустил, взял за руку и повел к столу

– Пошли! – весело сказал он.

Девочка вернулась на свое место, а Гордоф и Воги уселись на лавку, немного потеснив остальных.

Вскоре помощница кока оживила пустой стол чашами, доверху наполненными сухофруктами, орехами, инжиром в густом сахарном сиропе и зеленым вареньем из фейхоа. Асшая осторожно стянула со стола сушеный финик, глаза ее при этом действии нервно следили за восседающими за столом взрослыми, но остаться незамеченной у нее не вышло. Девчушка напоролась на строгий взгляд Веды, от этого ее детское лицо сделалось виноватым и вызывающим умиление.

– Асшая, – тихо сказал Вог, веля положить ей финик на место.

Девочка, охнув, потянулась вперед, чтобы вернуть украденный фрукт обратно в чашу.

– Пусть себе ест, они же не для красоты тут стоят. – Миронов улыбнулся и придвинул чашу поближе, чтобы Асшае не приходилось далеко тянуться.

Стол продолжал богатеть, помощница принесла вяленый окорок, полголовки твердого сыра, чашечку какой-то желтенькой икорки с луком и ржаной хлеб, черствый, но вполне пригодный к употреблению – абиссинцы были не лучшими пекарями, хлеб у них всегда выходил черствый, что самим странникам очень даже нравилось, это была еще одна особенность их культуры. По столовой разнесся аромат кофе с тонкими нотками ореха, пряностей и ванили.

– Чувствуешь, как приятно пахнет? – обратился Гордоф к Вогдасу. Мальчишка внимательно посмотрел на собеседника. – Так пахнет абиссинский кофе, это их любимый напиток, пьют его крепким и обжигающе горячим. – Миронов глубоко вдохнул, лицо его было блаженно и мечтательно. – Орех, ваниль, просто невероятный, пленяющий запах, не говоря уже о вкусе, больше такого славного кофе тебе нигде не предложат. Ты, конечно, еще мал, но, думаю, попробовать все же можно.

Завтрак был плотным и вкусным. После такого приема пищи обычно хочется полежать или даже вздремнуть часок-другой, но не тут-то было: если еда запита абиссинским кофе, то чего-чего, а сонливости точно ждать не стоит. Даже сами абиссинцы пили его не чаще одного раза в день, иначе бессонницы было не избежать.

После завтрака все разошлись кто куда. Нирвана и Лютер, взяв малышей, пошли к себе в каюту, Вогдас и Асшая носились по всему кораблю, играя в какие-то безумные игры со своим громадным зверем. Чудище на удивление легко подружилось с корабельной командой и теперь больше походило на милого пушка с мягким характером. Борис с Гордофьяном предпочли подышать свежим воздухом; они уселись на мягкие мешки для отдыха в носовой части корабля, ничто им здесь не мешало и не отвлекало, дышать было легко, спокойствие синих вод приносило умиротворение. Время закурил свою синюю трубку, дым быстро разносился свежим морским ветром.