– Стойте, так вы что же, думаете, что девочка, вот эта милая трехлетняя девочка, может быть дочерью Алишхет? – спросил Гордоф недоумевающе.

– Чш-ш, – прошипела Амали. – Не говорить таких слов на моем корабле! Никому никогда не говорить! Уши и глаза – они всюду. Моя команда ни о чем таком знать не должен, ясно?

Гордоф умолк.

– Амали, а про других детей ничего тебе на ум не приходило? – вновь спросил ее Борис.

– Про других не знаю. Взрослый мальчишка непонятный, как будто чуть-чуть то и чуть-чуть се… Поди разбери, редкий он, как будто все есть в нем, каждого из нас сила есть в этой мальчике.

– Смешанный он – это да, только вот не бывает так, чтобы мешалось всё.

– Говорить в голове тоже не бывает, но он говорил в твоей голове. И в твоей, Гордоф.

Миронов задумчиво кивнул, теперь он просто слушал разговор, не вмешиваясь.

– Ну ладно, даже если может он быть, как ты говоришь, чуть-чуть то и чуть-чуть се, что это за смесь, по-твоему?

Амали, кажется, собиралась выдвинуть предположение, но на нее вдруг прыгнуло огромное животное и смачно лизнуло ее смуглую щеку, она же в ответ ласково потрепала огромную голову, запустив руку глубоко в шерсть.

– Хороший кошка-собака, хороший.

Насладившись почесыванием, зверь побежал дальше. Борису вспомнилось, как Волк уговаривал Амали взять пса на корабль, ему это казалось весьма забавным. В голове его зазвучал тот самый диалог:

« – Этому зверь нет места на моем корабле. Если вы хотеть, чтобы пес плыл с вами, пожалуйста, я уступлю вам шлюпки, но на мой корабль оно не будет плыть.

– Амали, послушай, это хороший зверь, редкая порода кота – ты глянь на него. Смотри, какие у него уши – как у рыси. Эта кошка принесет счастье абиссинскому кораблю. Редкий, он очень редкий, нигде более вы такой кошки не найдете, и вообще, эта кошка, вероятно, последняя в своем роде.

– Лютер Волк, ты благородный несвычный, я верю тебе, за годы дружбы ты заслужить мое доверие, но я сомневаюсь в том, что оно кошка. Почему тогда этот кот похож на пес? И говорить оно тоже как пес, оно лаять!

– Конечно, я уверен Амали, это кот, просто редкий. Я о нем знаю, потому что в книжках читал.

Амали не верила.

– Ладно, я вынужден признаться, эта порода каким-то образом получилось от кота и пса, но это все же кот, говорю тебе. Разве есть у тебя причины мне не верить? Редкая порода, найду этому зверю пару – и случу, тебе подарю трех котят, ты сможешь продать их за очень большие деньги.

– Продать? – задумчиво проговорила Амали. Абиссинцы очень любили торговать. – Ладно, так уж и быть, если этот кошка стоит хороших денег, я прощу ему, что оно немножко собака».

– Вы видели, как мои люди дружат с этим кошкой-собакой? Хотя я думать, что это все же собака и Лютер Волк что-то напутать, точно говорю.

– Не знаю, возможно, и перепутал, – отвлеченно и едва сдерживая смех, отвечал ей Борис, – но в одном Волк точно был прав: как он и обещал, эта кошка принесла счастье твоей команде.

– Это-о да-а… Чтобы абиссинцы так ладили с псом, это странно-о. Покровитель моего народа – кошка, большая хищная кошка, пантера. Вы, кстати, видели мои пантеры, они спать в моей каюта, красавицы. А этот зверь похож на собака или что-то такое, но точно не кошка, только уши как кошка. Но не скрою, хоть оно и не кошка, оно мне нравится, и я не выкинуть его за борт. Борис, скажи мне, что это за зверюга? Не кошка, похожая на волка, но и не волк, размером как маленькая лошадь, но и не лошадь оно тоже. – Амали всегда тянула букву «о», особенно когда тембр ее голоса был весел, в то время, как в обычной ее речи чаще выделялась буква «р». – Это ведь его зверь, мальчика, он ему подчиняется, оно не ело, пока мальчик спал, и постоянно завывало, оно любит мальчишку и будет защищать, если это будет нужно.