Стефаний-Софрон упругой походкой, отставив левую, согнутую в локте руку, на которую был намотан край багряной тоги, вошел в зал. Тогу жрец носил поверх легкой пиджачной пары, она была из коринфской шерсти глубокого серого цвета. Софрона призвали в храм Хроноса^>{34} и сразу произвели в чин таксиарх-прелата^>{35}, учитывая огромный опыт шестидесятисемилетнего ветерана; это был достойный финал военной карьеры. Бронзовая маска с ликом Хроноса, чьи рубиновые глаза смотрели всюду и словно в никуда, уставилась на Председателя с осуждением. Мало кто знал, что это были современные фотоэлектронные умножители, позволяющие жрецу одновременно считывать поступающую прямо на сетчатку глаз информацию, распознавая по мимике собеседников, что те думают по тому или иному вопросу. Знать, когда тебе лгут, и не испытывать затруднений с ответной ложью, произнесенной из-под невозмутимой бронзовой личины, – вот фирменный знак всех жрецов. Грозный лик божества плохо сочетался с хохолком седых волос, предательски торчавших на макушке Софрона. Дождавшись, когда комес канцелярии скроется за дверью, жрец с облегчением сорвал с лица личину и бросил маску на стол, рядом сложил и бордовую тогу, оставшись в обычном летнем костюме.

– Привет тебе и долгих лет процветания, Председатель Совета олигархии! Да пребудет над тобой благословение Хроноса и всех олимпийских богов…

– Кощунство – это не то, что может привлечь благосклонность олимпийцев, Ваше святейшество, – Павлантий скупо улыбнулся. – Привет и благословение тебе, старый друг. Что привело тебя ко мне в столь поздний час?

– Хе! Вести из Дельф, что же еще. – Софрон взял с подноса краснобокое яблоко, налил себе полный бокал вина, залпом опустошил его, с хрустом разжевал и в два приема заглотил фрукт. – Опять пьешь этот сладкий компот, Павл! Но рожа у тебя кислая, сладенькое винцо уже не спасает, а?

– Годы не те, чтобы дуть виноградную водку, как тридцать лет назад. – Автарх остро глянул в лицо друга поверх края кубка. – Оракул^>{36} сказал что-то касающееся нашей ситуации, Стеф? Не томи, говори скорей.

Павлантий от нетерпения даже чуть подался вперед, напоминая степного коршуна, высматривающего добычу. Между собой приятели не чинились, годы дружбы и семейное родство вполне позволяли – сын Софрона двенадцать лет тому назад взял в жены младшую дочь Председателя от первого брака.

– Оракул дал окончательный прогноз. Войны в ближайшие пять лет не будет, это совершенно точно. Помощь придет, откуда вы ее менее всего ожидали.

Софрон криво ухмыльнулся и, взяв с блюда еще одно яблоко, шумно начал его разгрызать, отвернувшись к окну и задумчиво глядя на звезды в безоблачном ночном небе столицы.

– Слава богам! – От сердца у Председателя отлегло, ему стало значительно легче дышать. – Завтра же принесу богатые жертвы Марсу и Митре! И твоего патрона тоже не забуду.

– Погоди с восхвалениями, Павл. Это еще не все новости, которые открыл нам провидец. С Геи^>{37} придут перемены и принесут переворот существующего миропорядка. Гелиону угрожает новый Передел.

– Что это будет?

Слова с трудом давались автарху, каждый звук словно нехотя выходил наружу. Все существо Павлантия сопротивлялось неизбежным известиям о грядущих бедах. Он, видевший смерть и лишения, уже поживший старик, не хотел этого для своих детей и внуков, но с богами не спорят.

– Вестником будет человек с тусклыми глазами.

– Слепец?

– Это неизвестно, – Софрон повел плечами в приступе раздражения.

– Кто же он такой: герой, полубог или древний?

– Просто человек. – Жрец отвернулся от окна, выражение его лица застыло в гримасе раздражения. – Его жизнь и судьба переплетены с нашими, но сам по себе это простой, обычный человек. Его появление – это знак начала перемен, но сам он не имеет веса и значения в грядущем танце Судьбы. – Софрон принялся отряхивать правый лацкан пиджака от следов яблочного сока. – Поверь мне, Павл, это всего лишь смертный с неясной и малозначительной планидой. Вот как ты или я.