Внезапно раздался звонок в дверь, резкий и громкий, от чего я невольно вздрогнула. Я открыла дверь и увидела на пороге Джонаса. Он стоял, широко улыбаясь, держа в руках небольшую коробку.

– Простите, не хочу беспокоить, но вспомнил, что забыл вчера передать Адаму ещё кое-что.

Его улыбка была искренней и открытой, и я вдруг почувствовала к нему доверие, смешанное с лёгким стыдом.

– Спасибо, я передам, – ответила я, принимая коробку и снова ощущая странный аромат трав, исходящий от него. – А что это?

– Настойка из местных трав, отлично помогает от бессонницы и тревожности, – охотно объяснил он. – Если что, можете попробовать. Особенно с вашим переездом и маленьким ребёнком, вам, наверное, нелегко.

Я чуть улыбнулась в ответ, удивлённая его внимательностью и добротой. Джонас тепло кивнул на прощание и ушёл по мокрой дорожке обратно к причалу.

Когда я закрыла дверь, за спиной снова раздались тихие шаги Ингрид. Я повернулась и заметила, как внимательно она смотрит на коробку в моих руках.

– Джонас опять принёс травы? – спросила она спокойно, но я почувствовала, как в её голосе проскользнула едкая нотка недовольства.

– Да, он сказал, они помогают успокоиться и заснуть, – ответила я, почти защищаясь.

– Будь осторожна с его травами, – тихо сказала она. – Не все местные растения безопасны, особенно если плохо разбираешься.

В её взгляде было столько спокойствия и уверенности, что я почувствовала раздражение от её превосходства.

– Я думаю, Джонас знает, что делает, – ответила я чуть резче, чем собиралась, и тут же пожалела об этом.

Ингрид не ответила. Она просто слегка улыбнулась, и я снова почувствовала себя виноватой.

Вечером, когда Адам уехал в город по делам, а Ингрид отправилась в свою комнату, я села на диван в гостиной, держа на руках Лео, и снова услышала низкий, ритмичный звук, который теперь казался частью моего собственного пульса. Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на дыхании, чувствуя, как сердце снова бьётся слишком быстро.

Открыв глаза, я неожиданно заметила, что снаружи, в сгущающемся тумане, мелькает слабый свет. Прищурившись, я разглядела маленькую лодку Джонаса, медленно плывущую вдоль берега. Фонарь на носу лодки мигал с таким же ритмом, с каким билось моё сердце.

Мне вдруг стало невыносимо страшно – и в то же время почему-то спокойно от мысли, что кто-то ещё, кроме меня, слышит этот странный ритм.

Утро снова пришло с серой пеленой тумана, мягко охватывающего дом и стирающего границы между берегом и озером. Просыпаясь, я долго смотрела в потолок, слушая, как за окнами шуршит мелкий, едва заметный дождь. Монотонные, ритмичные капли отбивали собственный, усыпляющий ритм, вплетаясь в дыхание спящего Адама. Он лежал на боку, лицом ко мне, но казался чужим, будто пребывал в другом мире, недоступном для меня. Его рука лежала на краю кровати, а пальцы слегка подрагивали – знакомое движение, появляющееся каждый раз, когда он погружён в глубокий сон, полный тревожных сновидений, которые он никогда не мог вспомнить наутро.

Я осторожно выбралась из-под одеяла, чувствуя, как тело тут же реагирует на прохладный воздух. Ночная сорочка была тонкой, слишком лёгкой для здешнего климата, но я продолжала носить её, словно напоминая себе о прежней жизни, о той беспечной женщине, которой была до рождения Лео. Я подошла к окну и тихо отодвинула занавеску. Стекло было влажным и холодным на ощупь, а вид за окном казался нарисованным акварелью – неровные контуры деревьев, размытые крыши соседних домов и далёкий силуэт лодки, медленно скользящей по серебристой глади воды. Я прищурилась, пытаясь разглядеть, не лодка ли это Джонаса, но она быстро скрылась в тумане, словно не желая быть замеченной.