Вечером, когда я поднялась в нашу спальню, я заметила в коридоре странную тень. Дверь гостевой комнаты была приоткрыта, оттуда доносился едва уловимый, мерный стук, будто кто-то аккуратно расставлял предметы в строгом порядке.

Я остановилась, задержав дыхание, и в этот момент звук прекратился.

Когда я, наконец, добралась до постели, Адам уже спал. Между нами, как и прошлой ночью, осталась пустота, заполненная тихим, монотонным дыханием детского монитора. Сегодня Лео спал в своей комнате. Я снова услышала маяк – его звук проникал в комнату мягко и упрямо, словно был частью моей собственной крови.

И тогда я поняла, что маяк действительно поёт только мне.

С самого утра дом наполнился тяжёлым, мутным светом, который проникал через стеклянные панели окон, растекаясь по полу мутноватыми пятнами. Словно огромная невидимая рука провела мокрой тряпкой по глянцевому паркету, оставляя разводы и едва заметную влагу, впитавшуюся между швов.

Я остановилась посреди гостиной, босыми ступнями ощущая прохладу, которая медленно поднималась от пола к лодыжкам. Моё отражение в стекле гостиной слегка размывалось в дымке, придавая мне какой-то призрачный облик. Волосы были небрежно собраны в хвост, а под глазами залегли тёмные круги.

«Усталость», – напомнила я себе. Только усталость.

Сзади раздались тихие шаги Ингрид – почти неслышные, но я уже начала узнавать их осторожный ритм. Повернув голову, я встретилась с её спокойным, выжидающим взглядом.

– Что-то не так, Лина? – спросила она мягко. Её голос всегда звучал с одинаковой ровностью, отчего казалось, что она не задаёт вопрос, а констатирует очевидный факт, о котором я сама ещё не знала.

– Просто пол… какой-то влажный, – пробормотала я, слегка пожав плечами. – Наверное, что-то с вентиляцией или увлажнителем.

Ингрид легко подошла ко мне и встала рядом, чуть склонив голову, как птица, внимательно рассматривающая своё отражение. Она медленно присела и провела пальцами по деревянной поверхности. На секунду мне показалось, что она считает неровности паркета, сверяясь с каким-то внутренним стандартом.

– Да, пол действительно влажный, – спокойно сказала она, не глядя на меня. – Лучше проверить увлажнитель в детской. У малыша не должно быть лишней влажности в лёгких.

В её словах прозвучала та же нота заботы, которая одновременно успокаивала и раздражала меня. Словно я сама не могла додуматься до этого очевидного вывода. Я промолчала, сдерживая лёгкий укол раздражения, и просто последовала за ней по лестнице наверх.

В детской комнате воздух был душный и сыроватый. Лео тихо посапывал в своей плетёной люльке, будто ничего не замечая. Я подошла и коснулась его лба. Кожа малыша была прохладной и гладкой. Ингрид уже стояла у небольшого электронного увлажнителя в углу комнаты и пристально разглядывала его тонкие пластиковые стенки.

– Кажется, проблема здесь, – произнесла она и подняла прозрачный резервуар для воды. – Он протекает.

Я подошла ближе и увидела тонкую струйку, медленно скользящую по пластику и оставляющую маленькое мокрое пятно на деревянной полке.

– Вот откуда влажность, – мягко сказала Ингрид, глядя прямо мне в глаза. В её взгляде было что-то одновременно утешающее и слегка снисходительное. – Нужно быть внимательнее к таким вещам, Лина. Дети очень чувствительны к малейшим изменениям микроклимата.

Я взяла резервуар из её рук, чувствуя неловкость и раздражение. Словно она опять мягко указала мне на мою некомпетентность, обернув всё в заботливый тон.

– Спасибо, я заменю, – произнесла я сухо, избегая её взгляда.