Подобную ситуацию, наверное, можно сравнить с двумя альпинистами, которые поднимаются на вершину горы, а, возможно, эти суровые люди меня и высмеют. И я понимаю, что там, в горах свои трудности: – низкая температура, нехватка воздуха, заснеженная и непредсказуемая зыбкая твердь под ногами или хрупкий лёд, да и мистики своей наверняка хватает с аномальными явлениями, но какая-то духовная составляющая у приведённого примера с нашим случаем, мне кажется, она общая.

Валентин Владимирович остановился, потому что справа он заметил в белизне тёмную вертикальную полосу. Мелко переступая и вытянув руку к этой тени, он стал приближаться к объекту. Как он и предполагал, это оказалась железная труба – первая и ближайшая к дому опора для бельевых верёвок. Валентин крепко схватился за неё одной рукой, а второй начал водить перед собой в поисках белья. Глазами различить белое на белом (а точнее: белое в белом) было невозможно, поэтому он пытался нащупать пальцами ткань и вытягивался одной рукой в глубь, а второй держался за трубу, чтобы не потерять этот драгоценный ориентир. Вскоре Валентину это бестолковое занятие надоело, и он прибегнул к простому разумному способу: потянулся вверх и нащупал сами верёвки. Уцепившись за одну из них, Егоров потихоньку двинулся вперёд, но, сделав три шага, остановился. Свободной рукой он взялся ещё за одну верёвку и с поднятыми руками прошёл ещё пять шагов и встал. Немного растерянный Валентин вспоминал: «Вчера вечером, когда забирали Максима, белые простыни вперемешку с какими-то рубашками висели чётко от одного столба до другого и, по-моему, на всех четырёх линиях». На всякий случай он ещё немного прошёл вперёд, но уже было ясно: никакого белья на верёвках не было.

– Ну, как ты там? Дошёл? – послышался голос Максима.

– Белья нет, – коротко крикнул Валентин через плечо.

– В каком смысле?

– Верёвки пустые.

– Я иду к тебе, – решительно произнёс Зиновьев, и шнур, привязанный к Валентину, ослаб.

– Нет! – быстро и резко остановил он своего молодого товарища. – Не надо, Макс. Нет, так нет. Потом разберёмся. Я лучше сниму пока верёвки, они нам могут пригодиться.

– Да, уж, снимай. Кто теперь за стирку возьмётся? – ответил Максим и натянул опять страховочный провод.

Валентин Владимирович отвязывал и скручивал верёвки, но дело это оказалось не быстрым, тем более в таких-то условиях. Шнур в руках Максима, то натягивался, то ослабевал. Валентин отцепил один конец от последней четвёртой верёвки и уже шёл к другому концу, наматывая «трофей» на руку, как увидел перед собой что-то чёрное, похожее на большую птицу, смутно напоминающую ворону. Птица колыхалось перед ним, и забилась в каких-то судорогах. От испуга Егоров встал, как вкопанный и побоялся к ней приближаться. Размытое в белом тумане чёрное пятно тоже замерло. В это время, Макс подёргал за шнур, а Валентин машинально потянул за верёвку, и чёрное пятно опять слегка вздрогнуло. И только после этого страх улетучился, поскольку Егоров с нервным смешком догадался, что это болталась на верёвке какая-то тряпка. Но очень странным и тревожным было то, что Валентин уже четвёртый раз подходил к этой дальней стойке, когда поочерёдно отвязывал верёвки, а этой тёмной вещица здесь не было, и проглядеть её он никак не мог. Он решил оставить всякие размышления по этому поводу на потом, снял единственную уцелевшую вещь и сунул её за пазуху. Потом отвязал последнюю верёвку и двинулся обратно к дому.

Операция под условным названием: «бельё семьи Добротовых» длилась не долго, и к тому же не принесла нужного результата, но встреча двух мужчин возле серой стены дома была трогательной, словно они давно не виделись, и заметно сняла напряжение с Максима и, конечно же, с Валентина Владимировича. Тот после дружеских объятий глубоко вбирал в себя воздух, и Максим сквозь белую дымку разглядел на его лбу капельки пота.