А вспомнила Маргарита мимолётно про психологов, опять же таки, в связи с невероятным инеем на стекле. Как мы уже знаем, ей показалось, что кто-то, таким образом, подшучивает над ней, и это напомнило Маргарите институтские насмешки, к которым она сейчас относилась не с такой обидой, как раньше; теперь они виделись ей глуповатыми и даже немного забавными. В данный момент её, наверное, можно было уговорить на сеанс с психологом-мужчиной, если бы он дал хоть маленькую гарантию, что вернёт её в то время, где она могла бы попытаться изменить свою судьбу.

В чайнике было мало воды, и он закипел быстро. Маргарита опустила заварочный пакетик в чашку и наполнила её кипятком. У неё уже закончилось терпение смотреть на зашторенное окно, и она осторожно отклонила в сторону ткань. Следы от стёкших капель на стекле остались, и на нижней раме снаружи присутствовало уже высохшее пятно, но странным было то, что оно, как и подтёки, имело какой-то бледно-розовый цвет, словно растаял не хрустальный лёд, а слабый раствор марганцовки.

Слегка удивлённая, но, проявляя любопытство, она осторожно положила ладони на подоконник и наклонилась к стеклу, чтобы получше разглядеть следы. И вдруг ей захотелось повторить фокус со льдом. Бедная Маргарита набрала в грудь воздух, и уже была готова сделать продолжительный выдох на гладь стекла, как в голове её раздался трескучий противный шёпот: – «Я знал, что ты опять захочешь поиграть».

Маргарита в ужасе отпрянула от окна, закашлялась, схватилась рукой за горло, но продолжала выпученными глазами смотреть на белую дрянь в окне. Вдруг, как и в прошлый раз густая пелена качнулась, и Маргарита бросилась в комнату, где было занавешено окно. С закрытыми глазами она стояла в центре комнаты под включённым абажуром и пыталась прогнать белые пятна, которые плясали перед ней. Потом она услышала слабое шипение и открыла глаза. Шум издавал работающий, но ничего не показывающий телевизор; на экране была чёрно-серая рябь с каким-то неуловимым розовым отливом. Только теперь к Маргарите начали приходить невнятные объяснения по поводу произошедшего только что кошмара. Она вспомнила безрезультатную процедуру настройки каналов и шипящий треск при этом. Разумеется, она связала услышанную фразу с дурацкой техникой, поскольку не разбиралась в ней и посчитала, что та может выдавать какие-то сбои сама по себе.

– Вот, сволочной ящик! Это же надо, так напугать!» – вскричала Маргарита, подошла к розетке и с яростью выдернула шнур.

Но в сознании её всё же оставались какие-то сомнения. Голова от пережитого стресса закружилась, Потёмкина добралась до кровати и рухнула на неё как подкошенная. Потом надвинула рукой на голову подушку и заплакала.

А в это время со скрипом распахнулась дверь первого подъезда и в тумане послышались мужские голоса.

– К дверной ручке, – уверенно предложил Максим Зиновьев.

– Она на соплях держится. Вырвет, – со знанием дела ответил Валентин Егоров, когда они стояли под ветхим подъездным навесом, едва различая друг друга в белом облаке.

– А помнишь кронштейн между подъездами? Его ещё этот, как его…, – вспоминал упорно Максим, щёлкая пальцами, – научный сотрудник, который напротив меня жил…. Нет, имя не вспомню. Но помню, что он целый день эту хреновину монтировал.

Валентин хлопнул Максима по плечу и одобрительно сказал:

– Да, ты тоже – голова. Это как раз то, что нужно. Ноговицын Марк Андреевич – того товарища звали. Ох, и чудной был мужик. Он этот кронштейн для своего велосипеда вкрутил. Привязывал к нему своего стального коня, чтобы не украли.