Митя внимательно смотрел на тётушек, которые встретились после долгого перерыва, и стал невольно их сравнивать: Татьяна Александровна – благородная, несмотря на преклонный возраст, всё ещё красивая. Он вспомнил, как дядюшка Юшков, спрашивая старшего брата Николеньку о Ёргольской, заметил: «О, в молодости Татьяна была очень привлекательна, с чёрной курчавой огромной косой и агатово-чёрными глазами, оживлённым энергическим выражением! Да она и сейчас прекрасна». «Вы правы, дядюшка. Она не только добрая, но и умная», – произнёс Митя тогда.

Пелагея Ильинична, полная пустого пафоса, сама же чопорная, не в меру восторженная и лживая, а в глазах, даже когда улыбается, скрывается что-то змеиное. С возрастом на лице её большей частью читалось: «Не тревожьте меня!» А ещё, как остроумно заметила Маша, перед выездом на раут Юшкова появлялась в длинном платье, и казалось, что она плавно шествует в ореоле собственного сияния. Но Юшков, как они поняли, этого терпеть не мог и почти не ездил с ней вместе, предпочитая появляться там раньше или позднее.

«И чего они все к Ёргольской липнут, как мухи к мёду? – проснувшись, снова с закипающей злобой и горькой обидой думала Юшкова. – Даже Фёдор Иванович, этот древний старикашка, бывший их учитель, намного им дороже, чем я! Именно я забочусь: обучаю их, стараюсь сберечь их усадьбы, а кто позаботится обо мне? – И опять слёзы горечи залили её лицо. – Даже при отъезде в Ясную муженёк не обнял и не пожелал доброго пути. Что за жизнь у меня?»

Уже давно рассвело, за окном слышались трели птиц. Нежный запах трав и цветов наполнял комнату чудным ароматом. Вдруг дверь распахнулась, и в её комнату с улыбкой впорхнула Маша.

– Дорогая тётенька Полина, пойдёмте гулять!

– Как – гулять? – опешив, спросила она. – А завтрак?

– Завтрак через полчаса, а я вас зову пройти в наш замечательный сад. Хочу вам показать, как он прекрасен!

– Иду, иду, – стараясь скрыть растерянность и уразумев, что Маша относится к ней как к родной, ответила Пелагея. Не ожидая от себя такой прыти, быстро поднялась, накинув на голову модную вуальку, и направилась вслед за племянницей.

Самой младшей в семье графов Толстых была Маша. Братья постоянно играли и учились вместе, а сестра хотя и общалась с ними, но большую часть времени проводила с гувернанткой и любимой тётенькой Татьяной, которую ласково звала Тюнечкой. Маше было одиннадцать лет, когда её вместе с братьями увезли в Казань, разлучив с Ёргольской, которая, по сути, заменяла для неё родную маменьку, умершую сразу же после её рождения. Казанская тётенька Юшкова не сумела завоевать сердце Маши, и девочка с первой минуты ощутила сиротство и одиночество. И только братья всеми силами души и лаской старались поддерживать её. Тётенька Полина определила Машу в Родионовский институт, по окончании которого она в 1846 году возвратилась к любимой тётеньке Ёргольской. Та жила вместе с родной сестрой Елизаветой в Покровском. Вместе с ними проживал и сын старшей сестры, тридцатитрёхлетний Валерьян, которому приглянулась шестнадцатилетняя Маша. Мать со слезами просила сына не смущать юную девицу, зная, что Валерьян живёт с крестьянкой и та имеет от него детей. Но сын не унимался и продолжал обхаживать графиню.

– Мама, но что произойдёт, если я женюсь на ней?!

– Воля, да она ещё и жизни не видала, и ты ей не пара, – урезонивала его мать.

– Маменька, она же не в тайге жила, а в Казани, окончила институт. А вы утверждаете, что она жизни не видала. Право, смешно!

– Воля, ты прекрасно понимаешь, почему я против.

– Одно другому не мешает!