– Будет исполнено, ваше сиятельство.

Князь пригласил архитектора на завтрак. Музыканты закончили очередную пьесу, и в наступившей тишине послышался стук едущей коляски. «Кто бы это мог быть с утра пораньше, тем более без доклада и приглашения? – подумал с недовольством князь. – Может, управляющий забыл доложить?» И тут же отбросил эту мысль, зная, что он такой оплошности допустить не мог. Коляска притормозила, и на землю легко спрыгнул молодой генерал. Волконский узнал сына бывшего своего командира и друга князя Голицына.

– Здравия желаю, ваше сиятельство, – радостно приветствуя князя и учтиво встав перед ним чуть ли не по стойке смирно, произнёс генерал. – Прошу прощения, что без доклада.

– Понимаю, понимаю, – проговорил Николай Сергеевич, тут же послав казачка, чтобы без промедления устроили генерала. – Как батюшка себя чувствует?

– Неважно, ваше сиятельство, зимой собирался к вам погостить, да хвороба одолела так сильно, и есть опасения, что не выкарабкаться ему.

– Печально, – тихо произнёс Волконский, оторвавшись от своих дум. – Ты иди, голубчик, в дом, передохни, и жду тебя к завтраку.

В столовой с расписным потолком, дубовыми столом и шкафами на стене, висели в резной золотой раме портрет во весь рост владетельного князя, от которого шёл род Волконских, и родословное древо в такой же массивной раме. Всё, от стен дома толщиною в два аршина до ножек и замков шкафов, было чисто и прихотливо. В столовой накрыто четыре прибора, и четыре официанта стояли за стульями. Дворецкий стоял у буфета и поглядывал на дверь, ведущую из кабинета. С боем часов князь вошёл в столовую, и следом за ним проследовали гость, княжна Мария и архитектор. Первые минуты слышался только звон посуды.

– Ну как там, в столице? – поинтересовался князь Волконский.

– «Старички» недовольны законом, что необходимо служить, а не числиться на службе. «Это Сперанский, – кричат они, – хочет низвести дворянство!»

– Недовольны дворцовые полотёры.

– Да, в новом указе говорится, что отныне чины могут быть получены теми, кто имеет диплом или выдержал экзамен.

– Ничего, князь, постонут, постонут и перестанут. Необходимо давать дорогу молодым, да без умений и знаний нельзя, всё завалить можно. А в военных кругах что говорят? Граф Аракчеев задумывает военные поселения?

– Не столько Аракчеев, сколько сам государь! И особенно никого слушать не желает. А уж если приказано, то Аракчеев в доску разобьётся, а выполнит волю государя.

– А что Буонапарте? – с напором поинтересовался князь Николай Сергеевич.

– Дружбы пока он с Россией не порывает!

– Вот именно – пока, и если «пока» – это запятая, то в ближайшем будущем она может стать большим восклицательным знаком!

– Простите, Николай Сергеевич, позвольте с вами не согласиться. Хотя вы в своей оценке не одиноки, батюшка тоже придерживается вашей точки зрения и считает его коварным и вероломным господином.

– Да как же вы не поймёте, что он уже захватил Испанию и Португалию?! К счастью, эти государства не безропотно терпят его владычество и продолжают воевать с узурпатором.

– Николай Сергеевич, батюшка очень хочет с вами свидеться!

– Я понял, на днях мы с Мари выезжаем в Петербург и, даст Бог, встретимся.

– Вот он обрадуется!

Узнав о предстоящей поездке в Петербург, княжна очень обрадовалась, но вида не показала. Если многие её сверстницы к двадцати годам успели побывать как в столице, так и в чужестраниях, а большинство уже были отданы замуж, Мари в последнее время жила в Москве или в Ясной Поляне. К счастью, скучно ей не было, так как она постоянно чем-нибудь занималась. Да и как можно скучать, когда сейчас в июньских полях такое разнотравье, такой опьяняющий запах цветов и разноголосица птиц, что не хочется никуда уходить. Княжна Волконская с особенным пиететом относилась к летнему времени года, когда ночь незаметно перетекает в утро и ты будто находишься в волшебной сказке. Мари помнила, что через два дня должен состояться музыкальный вечер. Теперь его придётся перенести. Она написала несколько записок и, кликнув казачка, попросила разнести их по адресатам. Сев за клавикорды, стала разбирать только что присланные из Москвы ноты модной оперы Херубиниева «Ладониска». Игривая плавная мелодия польского танца настолько увлекла её, что она не услышала, как пришла её соседка Юлия со своей пятилетней дочерью.