– Пока. – проговорил я уже ей в спину.

Так, с одним делом закончено. Выпив ещё чашку кофе, я направился к Самсонову, на него я больше всего надеялся. Фёдора Петровича я знал давно, ещё с тех времён, когда пришёл работать следователем. Сейчас ему уже было за 60, хотя на данный возраст он выглядел и десять, и пятнадцать лет назад. Сам он невысокого роста, около 1 метра 65 см, плотный, седовласый, с бородой и усами, за которыми тщательно ухаживал. Одевается всегда аккуратно: на какой бы свалке нам не приходилось работать, одежда на нём всегда была чистой и отглаженной, как будто, только из прачечной. Самсонов был аккуратист, но не денди. Наиболее ценное главное в Петровиче – порядочность, полная отдача сыскной работе, которую он любил и любит по настоящее время, а также поразительная интуиция и прямо-таки маниакальное внимание в деталях. Я помню десятки случаев, когда только благодаря ему удавалось раскрыть заведомый «глухарь»4. Мне нравилось с ним работать и даже после того, как стал адвокатом, я старался с ним поддерживать связь, периодически звонил. Делал я это не только из эгоистического интереса, но и из-за того, что Петровича уважал, а его дружбу ценил.

Когда я приехал к дому Самсонова, который проживал на окраине города, он стоял у ворот и разговаривал с какой-то женщиной. Подойдя ближе, я увидел, что это не женщина, а совсем юная девушка.

– Приветствую, – обратился Самсонов ко мне, после чего обратился к юному созданию, – Светлана, это мой коллега и друг, Вячеслав Талызин. Я тебе когда-то о нём рассказывал. – затем он повернулся ко мне. – А это моя внучка Светлана. Прошу любить и жаловать.

– Рад знакомству. – несколько ошарашенно отреагировал я.

– Очень приятно. – отреагировала внучка.

– Ладно, Светлана, до пятницы. У нас с Вячеславом есть дела, о которых тебе ещё рано знать.

– Пока, дедушка. – Светлана кивнула мне и пошла в сторону автобусной остановки.

– Да, Фёдор Петрович, не устаёшь ты меня удивлять. Внучка? – я вопросительно посмотрел на него. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть внуки.

– То, что я об этом не говорил, не значит, что их у меня нет. – он с ухмылкой посмотрел на меня. – Проходи в дом, послушаем, во что ты опять вляпался.

Мы прошли в дом, в просторную кухню. Самсонов, указав мне на стул, сразу же занялся приготовлением чая. Этот процесс, который у меня занимал не более пяти минут, у него превращался в священную процедуру: каждое действие выполнялось чуть ли не с религиозным выражением лица точными, отработанными и одновременно скупыми движениями. Пока Фёдор Петрович занимался любимым делом, я задумался о том, чем могла заниматься его внучка. Сыновья по его стопам не пошли: один работал в банковской сфере, второй ушёл в политику. Отношения между ними, насколько я знал, были ровными. Светлана выглядела лет на 20, самое время определяться с будущей профессией.

– Чем занимается твоя внучка? – обратился я к Самсонову.

– Пошла по моим стопам, учится в университете МВД. Надеюсь, у неё всё получится.

– Кем же она себя видит в полиции?

– Следователем. Я же, честно говоря, думаю, что она стала бы неплохим опером. Время покажет, ей ещё учится два года.

– Ладно, рассказывай, – Самсонов поставил передо мной большую чашку с чаем.

– Фёдор Петрович, я опять влез в дело. Не сказал бы, что оно интересное, но раз уж назвался груздём… Слушай…

Я рассказал ему всё, что мне было известно о деле Фёдорова. Рассказывал подробно, обстоятельно. Свои предположения, выводы я придержал, их необходимо было раскрывать постепенно, по мере необходимости. Также я умолчал о Селезнёве, Петрович с некоторым предубеждением относился к людям такого сорта, что сделать – профессиональная деформация. Рассказ занял минут двадцать, больше и не требовалось – не первый раз докладываю уголовное дело.