— Я доверил ему подготовку моей коронации.

— Он делает всё, чтобы коронация не состоялась.

— Он кровь моего отца. Не смей думать о нём плохо. — Иштар покосился на Малику. — Откроешь мне свои тайны?

— Только после тебя, — ответила она. — Где мои люди?

— Под присмотром.

— Я хочу их сегодня увидеть.

— Хорошо. Я прикажу их оскопить.

— Иштар!

— Что «Иштар»? — прошипел он. — Сейчас решается моя судьба, а ты пристаёшь с глупыми просьбами.

Хёск взял приставленную к треноге лопаточку и начал помешивать в казане маслянистую жидкость. Лопаточка, как маленькое весло, скользила вдоль бронзовых стенок, образовывая в центре водоворот, над которым перекинулись две еле заметные радуги. «Две дороги в мир Богов…» Кто это сказал? Адэр… Он приехал к ней в замок и повёз её к морю. Помнится, моросил дождик. К тому времени, когда они вышли из машины, дождь прекратился, из-за туч выглянуло солнце. Адэр перенёс Малику на камень и указал на горизонт…

Сжав кулаки, она вонзила ногти в ладони, силясь вынырнуть из воспоминаний, но они подобно разноцветным лоскуткам закружились в хороводе, погружая разум в прошлое.

— Вот и они, — произнёс Хёск и приставил лопаточку к треноге.

Из двери появились четыре мальчика-поводыря. Не дети — ангелы: белокурые, светлокожие, с голубыми хрустально-чистыми глазами. Опираясь на худенькие плечи, за мальчиками шли старцы, облачённые в серые балахоны. На грудь спадали седые космы. Затянутые мутными бельмами глаза производили жуткое впечатление.

— Отойдите от шабиры на десять шагов и отвернитесь, — приказал рослый старец.

— Накинь чаруш на плечи, положи зажим на пол, — велел Малике старик с уродливым рубцом на подбородке.

Малика сжалась в комок. Слепые видят глазами детей, иначе как объяснить происходящее? А если они видят не только окружающий мир, но и мысли? Воображение молниеносно нарисовало жуткие картины: как роются в её желаниях, потешаются над чувствами и поносят имена родных людей.

Мальчик подвёл слепца к Малике и встал к ней лицом. Второй слепец, не снимая руки с плеча ребёнка, занял место за её спиной. Третий и четвёртый расположились с поводырями справа и слева от Малики.

Не в силах отвести взгляд от бездонных детских глаз, она мысленно повторяла: «Я Эльямин. Я родилась сегодня. У меня нет прошлого и сокровенного. Я Эльямин…»

Голову пронзила боль, словно в мозг вогнали крючья и теперь тянут их в разные стороны. Хватая воздух ртом, Малика продолжала твердить: «Я Эльямин…» И понимала: ещё немного, и рассудок погаснет. «Вдыхай боль. Пей как самый вкусный напиток». Чей это голос? «Я на вершине горы, залитой солнцем. Моё тело осталось в тёмной долине…» Малика посмотрела вниз. Её комната. В кресле возле зашторенного окна сидит Иштар.

Посмотрела вверх. Она под куполом. Трепещет крыльями и бьётся в стекло. Всё позади…

Сквозь пелену Малика разглядела терновый ошейник на шее Иштара, прижала пальцы к вискам. Служители шептались в стороне. Шедар куда-то подевался.

— Где Зрячие?

— Ушли, — ответил Иштар.

Малика набросила накидку на голову:

— Что они сказали?

— Они не увидели твоё прошлое и сокровенное. Сказали, что ты чиста, как младенец.

— А настоящее?

— Они увидели меня.

— Будущее?

— Всё хорошо, — уклончиво ответил Иштар. — Хёск! Пора заканчивать.

— Я думал, завтра, — отозвался верховный жрец.

— Сейчас!

— Она не выдержит.

— Сделай так, чтобы выдержала.

— Не понимаю, к чему такая спешка? — нахмурился Хёск.

— Я не знаю, что ещё взбредёт Шедару в голову. Давай закончим с этим и будем спокойно готовиться к коронации.

— С чем закончим? — простонала Малика.

— Мы очистим тебе левую руку, — ответил Иштар. — Нанесём знак шабиры.