Захватив полотенце, направилась к двери.

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — вскричала Галисия.

Открыв дверь, Малика посмотрела через плечо:

— Наведите здесь порядок и идите завтракать.

Говорить в подобном тоне с высокородной дамой было непривычно и неловко. Но должна же капризная дворянка понять, какая судьба её ожидает.

Посреди ванной на коленях стояла Кенеш. В глазах блестели слёзы, лицо светилось неподдельным восторгом, граничащим с экстазом.

— Шабира! Сегодня великий день. Сегодня ты услышишь Бога. Я помогу тебе собраться.

Малика с опаской забралась в фиолетовую воду, покрытую маслянистой плёнкой. Кожа словно задышала. В теле появилась полузабытая лёгкость.

Закутав Малику в полотенце, Кенеш принялась заплетать ей волосы, приговаривая: «Родник здоровья, родник красоты… терпения… веры…» Малика слушала шипящий голос и ждала, когда старуха произнесёт самое важное название косички. Со словами «пусть река твоей жизни будет полноводной» Кенеш свила косы в жгут и закрепила их на затылке шпильками. Похоже, она не догадывается, что река жизни не может быть полноводной без родника любви. Или ракшадским женщинам, как и мужчинам, любовь не нужна?

Малика оделась, накинула на голову полупрозрачную ткань и вышла в коридор. Волнение вновь выбило её из колеи. Она видела Галисию в чаруш, но одно дело, когда знаешь человека — перед внутренним взором стоит знакомый образ, временно спрятанный под накидкой. И другое дело, когда перед тобой незнакомка. Странное чувство, будто смотришь на незаконченный портрет и не понимаешь, какой был смысл так тщательно выписывать детали — вышитое бисером платье, изящные руки, выглядывающие из рукавов, — а потом замазать всё, что находится выше талии, и отложить кисть? Безликий портрет, пугающий.

Незнакомка совершила унизительный ритуал: опустилась на колени, прикоснулась к ногам шабиры. И повела её через анфиладу комнат. Подойдя к двери, Малика уставилась на бархатные туфли, приготовленные явно для неё. Кенеш не подала сегодня завтрак, объяснив это тем, что с Богом беседуют натощак. И Малика ошибочно решила, что ей покажут помещение, где молятся женщины, ведь молитва и есть беседа с Богом. А тут туфли…

На веранде ждали носильщики и Альхара. Забираясь в паланкин, Малика шепнула: «Куда мы?» «В Высший храм», — ответил он и опустил полог.

За сетчатым окном тянулась улица без единого деревца. На стенах домов барельефы: воины, кони, тигры… Вокруг всадники и автомобили. Носильщики шли по богатому району Кеишраба, однако Малика, находясь в тряпичной клетке, не ощущала величия столицы в полной мере. Ароматы благовоний теперь досаждали. Мысли о встрече с верховным жрецом путались с ненужными воспоминаниями.

Вид за окном изменился. Вокруг простиралась площадь: белые спирали на фиолетовом поле. Вдали в лучах солнца сверкали витражи в окнах; казалось, что дома оплетены гирляндами драгоценных камней. Малика, как и любая другая незамужняя моруна, видела мир сквозь мутную плёнку, которая делала цвета тусклыми, будто разведёнными грязной водой. Вдобавок к этому ей мешали чаруш и мелкая сетка перед глазами. Но даже с этими помехами она понимала, каким красочным был окружающий мир.

Носильщики опустили носилки. Малика вышла из паланкина и затаила дыхание. Это не просто площадь, а поражающий большими размерами плац. В его центре вздымался матово-белый храм. В нишах стен стояли статуи воинов. По бокам дверного проёма возвышались изваяния оскалившихся белых тигров. Над плацем клубилась знойная дымка, наделяя творения из камня жизнью: стены слегка покачивались, воины еле заметно переступали с ноги на ногу, тигры шевелили ушами.