Хотя, если посудить, «506» — это 5, 0 и 6, а в сумме — 11. Нечётное. «64» — это 6 и 4, в сумме — 10. Чётное. «71» — 7 и 1, в сумме 8. Чётное. А из Принстона меня в итоге попёрли. Но не из-за комнаты, а из-за Элис. Она жила в 164 комнате — чётной. Но в сумме 1+6+4 дают 11 — нечётное число. И пять же — шестёрка. Она всегда фигурирует, когда грядёт очередной кошмар.

Ненавижу чётные цифры. Ненавижу шестёрки. Ненавижу Элис…

Стукнувшись лбом о деревянное полотнище двери, я мысленно сосчитал до двадцати пяти, используя только нечётные числа по порядку. Мне сегодня как раз исполнилось двадцать пять, но свой личный праздник я был вынужден проводить вдали от дома, вдали от семьи, вдали от всего, что я когда-либо любил.

Да, я сбежал.

Говорят, если кому-то нужно скрыться и сделаться незаметным, нужно отправляться в Мумбаи. Или в Стамбул. Я выбрал второе, потому что из Лос-Анжелеса, где я смог попрощаться хотя бы с сестрой, прямой рейс был только в Стамбул, а в Мумбаи — с пересадкой: то есть два самолёта. Ненавижу чётные числа…

— Эй, ты в порядке? — отвлёк меня чей-то голос.

Я отшатнулся в ужасе, едва не вскрикнув, ударился о собственный чемодан, споткнулся, схватился за пальму в кадке, украшавшую коридор, кое-как устоял на ногах и… замер.

Нет, это не Элис. Не Элис. Не она. Какое счастье. Моя соседка из номера пятьсот семь — не Элис. Тоже блондинка. Но не Элис. Самое главное, что она — не Элис.

— Парень, тебе точно помощь не нужна? — осведомилась она не очень-то приветливо. — Ты понимаешь английский?

Пытаясь сохранить остатки достоинства, я выпрямился, поправил пиджак и галстук, вернул очки на положенное им место, прокашлялся.

— Разумеется, мэм. Я прекрасно говорю по-английски, по-немецки, по-французски, а также сносно изъясняюсь на китайском.

Лицо девушки напротив приняло выражение, близкое к шоку — по крайней мере, так я идентифицировал её эмоциональный спектр. Попутно отметил свойственные ей антропологические признаки: волосы тонкие, редкие, по плечи, естественного светлого оттенка — значит, генетически относится к народам центральной Европы; глаза близко посаженные, молочно-пепельного цвета; осанка ровная, шея длинная, корпус подтянут — она занимается спортом; рост — пять футов, четыре дюйма; руки и ноги — пропорциональные, умеренно-худые с мышечным рельефом; кожа чистая и гладкая; голос звонкий; аромат парфюма — сладко-цветочный с травянистыми нотами; акцент — европейский со смазанными, высокими дифтонгами.

— Супер, — сказала она. — Ну, счастливо тогда.

Я хотел было поблагодарить её за беспокойство о моём самочувствии, но тут к ней подошла другая девушка — вряд ли сестра, скорее подруга. Она была значительно крупнее и выше блондинки. Её волосы развевались подобно парусам на «Чёрной жемчужине» — да, в Принстоне нас учили изъясняться художественно, что мне давалось с трудом, хоть я и старался.

— Хай! — выпалила она и сделала мне «ручкой».

А затем стала что-то говорить на другом языке своей подруге. Я прислушался, но не понял, откуда они родом. Язык напоминал сербский — совершенно точно из славянской группы. Я был знаком с одним студентом из Сербии и слышал его родную речь, напоминающую замысловатое утиное кряканье вперемешку с хоровым горским пением. Эдакий отголосок девственной природы горных озёр и ландшафтов. В свою очередь этот студент поделился, что американский вариант английского языка напоминает ему, будто бы кто-то пытается разговаривать, запихнув себе в рот башмак. Остроумно.

— Приятного вам вечера, — поторопился я ещё хоть ненадолго обратить на себя внимание до того, как девушки скроются за дверьми своего номера.