– Бабушка, можно мы поиграем в песке?

– Нет, – говорит бабушка, – нечего в чужом песке рыться!

Мы напираем:

– Ну бабушка! Скучно!

– Идите-к, вон, жука лучше соберите, раз скучно, – говорит бабушка и дает нам банки. В банках на донышке бензин.

Колорадский жук не кусается, но все равно неприятный, особенно когда он рыжий и как личинка.

– Тони, урод, тони!

– Получил, гадский жук?

– Понял, как нашу картошку жрать?!

Жук более-менее собран, банки летят в костер, который всегда горит на даче. Так, на всякий случай.

– А теперь можно в песок, – говорит Андрей, пока бабушка не слышит.

Мы играем в «царя горы», и я все время проигрываю.

Пока мы возимся, влажный тяжелый песок забивается в треники, и его приходится все время вытряхивать из штанин.

– Придумал, – вдруг говорит Андрей, наклоняется и завязывает штрипки треников вокруг голени.

Потом загребает садовым совком песок и сыплет его в завязанную штанину. Трясет ногой – песок не высыпается. Он тут же проделывает то же самое со второй штаниной, и мы уже все вместе начинаем наполнять его треники песком.

Ноги в трениках раздуваются и становятся плотными, штаны ползут вниз, уже попу видно. Андрей пытается удерживать их руками, чтоб не сползали. Но штаны слишком тяжелые.

– Финальный штрих, – говорит Андрей.

Он вытягивает резинку треников, насколько возможно, и завязывает на тощей талии тугим узлом.

– Все, держатся! – победно объявляет он. – А теперь испытание! Сейчас я попробую пройтись, – говорит он и пытается сделать шаг. Но не может. Делает несколько попыток и падает. Пытается встать, но это невозможно. Штаны весят тонну.

– Надо высыпать половину песка, – говорит Андрей, и тут повисает пауза: и сверху, и снизу штаны завязаны насмерть, так что, как из них высыпать песок, непонятно.

– Нужен нож. Анют, сбегай за ножом. Только бабушке не говори, где мы.

Я младшая, поэтому меня всегда гоняют. Я бегу в дом мимо бабушки, она пропалывает грядки, хватаю нож с синей ручкой и бегу обратно.

– Что вы там делаете? – спрашивает бабушка, не отрываясь от сорняков. – Орете как резаные.

– Да так, ничего, играем, – говорю я, пробегая мимо.

– Смотрите, не балвайтесь там.

Бабушка так и говорит: вместо «не балуйтесь» «не баловайтесь» или «не балвайтесь». А еще она говорит «кепчук» и «эй вы обои, идите есть» вместо «вы оба», а еще скрипку называет «бандурой». «Ты сегодня с бандурой или нет»? – всегда спрашивает она, когда я захожу к ней после музыкальной школы, и, если я без бандуры, обязательно даст мне каких-нибудь тяжелых банок с собой.

Я прибегаю, Андрей на том же месте, что и понятно.

Я отдаю нож Саше.

– Режь резинку, – командует Андрей.

– А как ты потом их носить будешь? – спрашивает Саша. – Давай лучше штуки снизу разрежем и через низ высыпем, и бабушка не заметит.

– Ладно, режь снизу, только аккуратно, чтоб опять можно было завязать.

– Как получится, – говорит Саша.

– По узелку, – говорит Андрей. И Саша начинает возить ножом по узелку. Узелок распадается, потеряв заметный кусок.

– Стало короче, как теперь завязывать? – спрашивает Андрей, пока мы с Сашей руками выгребаем песок из его штанов.

– Да завяжем! – машет рукой Саша. – И тем более сейчас моя очередь.

Но очередь не соблюдается, и вот на просевшей куче мы уже все втроем пыхтим и возимся, сооружая себе песочные ноги.

Холодный песок наполняет мои штанины. Ноги тяжелеют и тяжелеют, я каждый раз пробую их поднимать.

Мальчишки помогают мне досыпать штаны до самого верха. Я пытаюсь поднять ногу, но это невозможно. Ноги стали тяжеленные и не сгибаются. Я клонюсь вперед, но упасть не могу. Песочные ноги держат крепко.