Драгомир двинулся на север, ведомый тянущей силой ребра и нарастающим гулом рога. Лес вокруг менялся с каждым шагом. Сосны, некогда стройные, теперь стояли скрюченными великанами, их стволы покрылись странными, похожими на руны, наростами из черного янтаря. Воздух густел, пропитываясь запахом озона и древней, каменной пыли. Под ногами хрустел не снег, а мельчайшие осколки обсидиана, будто кто-то рассыпал осколки ночи.

У Слепого Перевала его остановила фигура. На обледенелом валуне сидел Звонарь. Вернее, то, что от него осталось. Его колокольчик, некогда разбитый, теперь был слеплен из черного льда и мха; при малейшем движении он издавал не звон, а хриплый шепот, похожий на шорох сухих листьев по камню. Глаза Звонаря, когда-то живые, теперь были как две застывшие капли смолы.

– Он ждет, – просквозило сквозь шепот колокольчика, голосом, лишенным тональности. – Тот, Кто Прядет Корни. Он научил Ледяного Воина ломать запоры.

Звонарь поднял руку, обмотанную гниющими бинтами, и указал вверх, к зубчатым скалам, где вилось облако-череп. На его ладони лежал крошечный предмет – вырезанная из кости куколка с лицом, словно стертым временем.

– Она видела. Она помнит путь.

Подъем по обледенелому склону был пыткой. Ребро в мешке за спиной стало невыносимо тяжелым, будто вобрало в себя всю тяжесть гор. Рог пел непрерывно, его гул впивался в виски, смешиваясь с навязчивым шепотом костяной куколки, которую Драгомир зажал в кулаке. «Зов Туманов» вибрировал, пытаясь заглушить их, его ледяное сияние стало единственным светом в сгущающихся сумерках.

Пещера открылась внезапно – черный зев в скале, обрамленный сталактитами, похожими на оскаленные клыки. Внутри не было темноты. Стены светились тусклым, фосфоресцирующим сиянием тысяч крошечных грибов, покрывавших камень мертвенным ковром. Воздух был неподвижен и густ, как в гробнице.

В центре пещеры, на троне, сплетенном из живых, извивающихся корней темного дуба, сидела Она.

Тот, Кто Прядет Корни.

Ее облик был лишен четкости. То это была иссохшая старуха, чьи пальцы, длинные как веретена, с невероятной скоростью свивали нити из черного мха и собственных седых волос. То силуэт расплывался, превращаясь в девушку неземной красоты с глазами цвета весенней листвы, но с руками, заканчивающимися не пальцами, а острыми шипами. То проступал скелет, обвитый гирляндами светящихся грибов. Единственной постоянной были корни. Они росли из трона, пронизывали ее тело, выходили наружу и уходили вглубь скал, пульсируя тусклым светом.

– Ледяной Кровник послал своего щенка? – голос был множественным, как шелест леса. Он исходил не от фигуры, а от самой пещеры, от грибов, от корней. – Я дала ему знание, как вырвать ключ из плоти стража. А он? Он проиграл.

Рог в руке Драгомира взвыл пронзительно, почти яростно. Ребро в мешке дернулось, как живое. «Зов Туманов» вырвался из ножен сам, его лезвие указало на Прядильщицу.

– Он пришел за правдой, – сказал меч голосом, в котором слились отголоски всех его прежних владельцев. – За тем, кто сеет разломы.

Прядильщица засмеялась. Звук был похож на треск ломающихся веток.

– Правда? – она подняла руку. Один из корней, свисавших с потолка, ожил, превратившись в молниеносную плеть, и ринулся к Драгомиру. – Правда в том, что ваши миры – лишь гнилые стежки на одеянии Старших! Я лишь помогаю им расползтись!

Драгомир рванулся в сторону. Шип-плеть вонзился в камень там, где он только что стоял, оставив дымящуюся черную метку. Он почувствовал, как узел на запястье горит. Материнская нить внутри него отозвалась на угрозу. Он не думал – действовал. Инстинктивно вскинул руку с костяной куколкой.