– Molto piacere conoscerLa, signora Natalie!42

– Наташа, поздоровайся с адмиралом. Это военный атташе Италии в СССР адмирал Каваньяри, бывший начальник штаба военно-морского флота Италии при Муссолини, – шепнул ей на ухо Егор.

– Здравствуйте, товарищ адмирал! – смущённо пролепетала Наташа.

– Sei già stato al Gran teatro, signor Cavagnari?43 – попытался сгладить неловкость Егор.

– Non ancora. Sei mesi fa ero al Teatro Kirov di Leningrado. Ho ascoltato Traviata in russo44.

– Impara libretto in russo? Dicono che adesso è di moda in Europa?45

– Dimentichiamo il passato, signor Kudryavtsev! La guerra è finita, e tra i nostri paesi hanno firmato il trattato di amicizia46.

– Lo so, signor Cavagnari. L’Italia sempre va dove tira il vento47.

– L’Italia è un paese piccolo a differenza della Russia. Tutti vogliono da lei a mordere un pezzo. Devi schivare48.

– E mordere gli altri?49

– Chi vive nel passato, muore disperato50.

– Probabilmente Lei ha ragione, signor Cavagnari. La vita continua51.

– A proposito, signor Kudryavtsev, vorrei chiedere un incontro al più presto per un paio di domande52.

– Telefonami lunedi, signor Cavagnari, guarderò il mio programma di lavoro e siamo d’accordo53.

– Mille grazie, signor Kudryavtsev. Buona sera a Lei e Sua moglie!54

– Buona serata a tutti, signor Cavagnari!55

Когда адмирал отошёл, Егор процедил сквозь зубы:

– Вот пристал, как банный лист к заднице. Эти итальянцы как языком зацепятся, так на час, не меньше. Ещё хорошо, что сплетни рассказывать не стал, а то бы мы тут до конца спектакля простояли, так в ложу и не вошли.

Весь бельэтаж предназначался только для членов ЦК, а члены Политбюро занимали правительственную ложу и две соседние с ней. Места распределились так, что в первой ложе разместились чета Быстрицких и чета Лебедевых, а во второй они и холостяки Репинский с Орловым. Егор порадовался такому стечению обстоятельств. Окажись они в одной ложе с Ильёй и Екатериной, весь спектакль был бы испорчен. А так, если он и будет испорчен, то у Кирилла.

Прозвенел третий звонок, и все зрители заняли свои места. Правительственная ложа оставалась пока пустой, Бекетов задерживался, и теперь все будут ждать его. Эдуард с Алексеем разместились позади Егора и Наташи и о чём-то тихо шептались. Наташа сидела насупившись, видимо, завидуя Екатерине. Понять причину зависти он своим мужским умом не мог, ему казалось, что она выглядела красивее. Но у неё, видимо, имелось другое мнение на этот счёт. Печальным оказалось то, что Наташа так и не научилась скрывать свои эмоции, а в высшем обществе это считается дурным тоном. Как это объяснить жене, Егор пока не придумал.

Вдруг все присутствующие в зале встали и зааплодировали. С тех мест, где они сидели, не было видно, что происходит в правительственной ложе, но стало понятно, что приехал Бекетов вместе с Емельяновым, Осиповым и Измайловым. Несмотря на то, что Георгий Николаевич не требовал от них такого подобострастия, это стало привычным элементом приветствия власти в СССР, созданным в царские времена и закреплённым товарищем Сталиным, нарушать заведённый этикет не стоило, и они тоже встали и присоединились к бурной овации.

Аплодисменты продолжались долго, минут пять, после чего начали затихать. Все сели на свои места, свет в зале медленно погас, и оркестр заиграл увертюру. Занавес открылся, и прожектора осветили фигуру Жданова в костюме Ромео, а буквально через несколько мгновений вырвали из темноты сцены фигуру Улановой. Зрители вновь зааплодировали. Шекспир и Прокофьев увлекли зрителей в средневековую Верону. У Егора сильно защемило сердце: с этим городом у него были связаны самые неприятные воспоминания. Три с половиной года назад там он увидел своего погибшего товарища Гошу Жихарева, и эта боль не покидала его с тех пор.