Первым внутренним порывом мальчика было желание закричать, разозлиться и обвинить старца во спеси и лжи. Однако с трудом подавив гнев, аристократ все же постарался задуматься над словами отшельника. Тот молча и спокойно смотрел на него. На его равнодушном лице застыло понимание всех вещей, некое смирение со всем, что свершилось, свершается и чему суждено свершиться. Казалось, монах понимал, что его слова не дойдут до Вермандо и потому просто ждал следующего вопроса.

– Скажите… вы видите будущее?

– Как можно видеть то, чего нет? Будущее еще не наступило, его просто не существует.

– Почему вы пригласили меня… сюда?

– Ты потерян.

– Я странствовал, – задрал нос мальчик.

– Странствующий обрел свой путь, потерянный же, безумно ищет.

– Выходит я потерянный… – смиренно выдохнул он.

– Лишь физически. Духовно ты уже обрел свой путь и предназначение в этом мире.

– Правда? Но откуда вы знаете?

– Знание вещей приходит к прозревшему спящему. Открывший глаза развеет иллюзию и узрит истинную суть вещей. Для этого достаточно лишь захотеть.

Переночевав в загадочной хижине, на утро аристократ не обнаружил старца поблизости и пожав плечами, отправился в путь. Есть хотелось ужасно, и Вермандо даже согнулся пополам от нестерпимой боли. Желудок скрутило словно мокрую тряпку, досуха выжимаюмую горничными после стирки. Ноги сами привели его к деревне Ваттенфтав, к дому Феликса. Несмотря на то, что стояло раннее утро, никто не спал. Крестьяне поднялись вместе с солнцем и вышли на пашню. Сам Феликс, широко зевая впустил друга в прохладную тень хижины и затворил за ним дверь.

– Ну выкладывай, что на сей раз стряслось, – лениво протянул парень, отрезая аристократу ломоть хлеба и подавая эль с сыром.

Вермандо жадно напихал себе полный рот угощения и прошамкал:

– Я шеперь безжомный, Феликш. Покынул отший дом.

– Чего? – непонимающе нахмурился крестьянин.

– Бездомный я теперь! Отныне можешь звать меня Вермандо Отшельник! – с трудом проглотив кусок хлеба, прикрикнул аристократ.

– Аа… вот оно что… – Феликс почесал затылок, задумчиво забросив в рот ломтик сыра. – Ну знаешь ли, тогда тебе на заработки нужно. Иначе ты так долго не протянешь.

– Сам знаю, – вздохнул мальчик. – Вот только я ничего не умею. Куда меня возьмут? Кому я нужен?

– Ну вот что! Не паникуй раньше времени! У Карла отец работает в кузнеце, мало ли ему нужно подмастерье… Что-нибудь придумаем. Ты доедай пока. Мать эти дни ночует не дома, присматривает за детьми больной сестры, так что место у нас найдется.

Вечером, вернувшись в хижину после прогулки, Вермандо наткнулся на Феликса, тут же громко зашипевшего на него:

– Отец вернулся! Иди скорее во двор, пока он не увидел! А ни то не сносить нам всем головы!

– Что у вас здесь происходит?! – грубо рявкнул вошедший.

Для того, чтобы разглядеть лицо мужчины, аристократу пришлось задрать голову к самому потолку – настолько огромен и могуч оказался рыжебородый великан. Из-под густых нахмуренных бровей неприветливо смотрели темные глаза.

– О-отец, ты вернулся! – подрагивающим голосом выдавил Феликс, заслоняя собой товарища.

Крестьянин ступил в кухню, предварительно пригнувшись, чтобы не удариться о дверной проем. От каждого шага его тяжеленных сапог скрипели и прогибались половицы. Он завис над детьми – гигантский, безмолвный и мрачный, будто скала посреди океана.

– Кто таков будешь? – глядя прямо на гостя требовательно вопросил он.

– В-Вермандо, господин, – растерянно отозвался мальчик, внутренне уже успев попрощаться со светом.

– Какой я тебе господин?! Здесь господ нет! Только простые рабочие люди, – презрительно отмахнулся от вежливого обращения гигант, точно от назойливой мухи. – Хмм, – почесав густую бороду, он прошествовал к столу. – Друг Феликса полагаю?