Триединый Аврелия Делиос

LECTORIBENEVOLOSALUTEM

«Через страдание Господь учит верующего и очищает душу и тело от грехов для того, чтобы сделать всего человека праведным». (Евр.12:4-13)

«…Он велик,

Но он в своем величии несчастней,

Чем мы в борьбе.

Зло не рождает благо,

А он родит одно лишь зло.

Но пусть Он на своем престоле величавом

Творит миры, чтоб облегчить себе

Ни с кем не разделенное бессмертье,

Пусть громоздит на звезды звезды: все же

Он одинок, тиран бессмертный.

Если б Он самого себя мог уничтожить,

То это был бы лучший дар из всех

Его даров.

Но пусть царит, пусть страждет!

Мы, духи, с вами, смертными, мы можем

Хоть сострадать друг другу; мы, терзаясь,

Мучения друг другу облегчаем

Сочувствием: оно весь мир связует;

Но он! в своем величии несчастный,

В несчастии не знающий отрады,

Он лишь творит, чтоб без конца творить!

– «Каин», Джордж Гордон Байрон.

И сотворил Единый мир людей жестоким и безжалостным. За выживание им приходилось платить кровью. Каждый новый день становился для них новой битвой. Ибо желал Единый, чтобы лишь достойнейшие из Его детей, доказавшие свое право на существование в мире, оставались в живых. Потому Он породил кольцо смерти – змею, пожирающую собственный хвост. Круг жизни, где сильный пожирает слабого, а после смерти поглощаем слабым, чтобы тот выжил и стал пищей для сильного. Это Колизей, Кносский лабиринт, из которого нет выхода.

Любовь, нравственность, мораль и вера, все эти незнакомые Богу вещи таким образом воплотились в Его творении – человеке, тянущемся к свету, но вечно обжигающемся об него. Ведь нет ничего сильнее потребности раненого в новых ранах. Обожженный ребенок любит огонь. Это – природная жажда боли.

Путь к реализации личности – боль, это плата за ее становление. Все в этом мире сотворяется из боли. И даже сама жизнь, ее появление и зачатие. Родовые муки, болезненное исступление на грани безумия. Плата за данную жизнь в виде увядания другой жизни: из тела женщины она вместе с молоком перетекает в тело ребенка, растущего и набирающегося сил за счет старения и слабения его матери. Добывание пищи – убийство другого живого организма, есть причинение страданий. Природа взращивает леса, воздвигая величественные и вечные мавзолеи на наших могилах. Растения пускают корни в гниющую плоть, почва насыщается ей, а хищники и насекомые пожирают ее.

Дева Агнетта – символ целомудрия и добродетели, воплощение света и чистоты. Дщерь божья. Единый создал ее вместе с Лилит, в те времена, когда сердце Темной Матери было еще пустым, кристально-чистым сосудом, зеркалом, отражающим весь мир в его отношении к ней. Бог ниспослал девушку к людям, приказав той нести Его Свет и Слово. Агнетта была покорной и верной Ему дочерью, сердце ее не ведало о грехе, не испытывало ни зависти, ни злобы. Все, что она знала – вера Ему и в Него. В своего Отца и Создателя.

И снизошла она на твердь, и поведала им волю небесную, однако люди не поверили ей. Они смеялись над Агнеттой, а та, не ведая лжи и притворства, с улыбкой продолжала рассказывать обо всем. Затем пришли инквизиторы с главой Церкви Единства. Они приказали ей прекратить заниматься ересью, заявив, что та лжет и что Бог никогда не сказал бы подобного. «Бог не может рассуждать подобно тебе, Его воля не может быть той, что ты пророчишь нам, ведьма! Ты – лживая тварь и поплатишься за то, что пыталась осквернить имя Создателя своей грязной ересью!» И приказали они пытать ее до тех пор, пока она не отречется от слов своих. Пока не признает, что обманула их и что она вовсе не дщерь Божья, а простая обманщица. Но Дева Агнетта не умела и не хотела лгать им. Она слезно умоляла их перестать и поверить ей, убеждая, что если те убьют ее, то лишатся своего единственного защитника на Страшном Суде. Что Отец разгневается и накажет людей. Но эти слова лишь сильнее злили духовенство, и они пытали ее пока кости девушки не потрескались, а на теле не осталось ни одного живого места от ран, напоминающих побитое и изъеденное червями яблоко. А затем они прибили ее к кресту и подожгли его. Окружив помост подобно стае голодных гиен, толпа упивалась ее страданием. И тогда из синих глаз Божьей дочери раскаленным воском полились кровавые слезы, а белки почернели. И стали кровоточить очи всех людей, обращенные на нее. И сердце ее почернело и перестало биться. Плоть ее умерла, а бессмертный дух вознесся обратно на небо, к Отцу.

На измученном лице Девы Агнетты навеки застыло скорбное и смиренное выражение. Скорбит она по роду людскому, горько оплакивая ужасные грехи его. Слезы ее – чистейший жемчуг, а улыбка подобна солнечным лучам, обволакивающим с материнской заботой. Но стоит человечеству согрешить против Бога, из синих глаз льется кровь, а омофор ее окрашивается Тьмой, облачая невинную Деву во мрак. В руках Агнетты – букет лилий и маленький белый ягненок, символизирующий ее жертву людям и сам род человеческий. Но стоит человечеству согрешить, лилии превращаются в ландыши, цветочный венок на ее челе становится терновым, а ягненок скалится подобно волку. Розы оплетают ее запястья и щиколотки, и Бог сам прибивает дочерь к кресту. В наказание людям, Он лишает их главной и единственной защитницы человечества. Потому дух Агнетты навсегда темен, поверженный в траур.

Господь осуждает смеющихся, ибо где царят радость и смех – там нет места страданию. Страдание же – единственный источник энергии, питающий этого кровожадного алчного старца. Боль, слезы и смерть услаждают Его, даруют силу, а жизнь людская через них перетекает в Него, продлевая Ему бессмертие. Подобно тому, как дряхлый муж наслаждается молодостью и красотой обнаженной перед ним девственницы прежде как совершить с ней соитие, чтобы вобрать в свои чресла ее юность, так и Бог наслаждается зрелищем насилия, несправедливости, болезни и немощи рода людского.

Безликие толпы мертвецов с пустыми глазницами слепо внимают небесному гласу – хрупкой иллюзии, почти что картонной декорации Бога. Бог – хороший актер, Он любит свой маленький театр. Но Бог также и требовательный наблюдатель. А люди – Его преданные зрители, способные как восхититься, так и осудить Его игру. Люди, сами того не ведая, играющие в Его спектакле главные роли. Бог не кукловод, но безмолвный и отчужденный наблюдатель за нашей игрой. Иногда Он аплодирует нам, когда мы, подобно гладиаторам в Колизее проливаем кровь, принося жертвы во Имя Его. Но этот ритуал проходит без алтаря и курильницы, а порой даже и без кинжала. Мы – агнцы и мы же заклание. Мы – рука, сжимающая кинжал, и мы же его острие. Мы – священная кровь жертвы и ее раны, и мы же ее убийцы. Иногда Бог недоволен нашей игрой и подобно толпе, бросающей тухлыми овощами в плохого актера, Он прогоняет нас со сцены Жизни. Чтобы не умереть необходимо сделать так, чтобы Богу было интересно наблюдать за нашей игрой. Когда Творцу скучно, в Нем пробуждается жажда.

Смерть спускается по мраморным ступеням – надгробиям человечества, завернутая в белый саван. Она знает, что мы уже проиграли. Наше рождение и было Ее победой.

Иногда Богу становится скучно, и Он, подпирая седобородое лицо кулаком, тяжело вздыхает. Тогда появляется Пророк – прокаженный агнец в стаде, и ведет за собой слепую и глухую Фортуну, скованную кандалами. Он ведет ее за собой как шут ведет упирающегося, но выдрессированного медведя на шумную ярмарку. В городе их окружают люди и с детским любопытством внимают их речам. Взрослым нравится слушать сказки не меньше, чем детям. Рок развлекает их.

На самом деле, автор солгал вам, сказав, что Бог завистлив, тщеславен, вспыльчив и жесток. Все это – человеческие качества, приписываемые людьми неодушевленным объектам, существам и явлениям, не обладающим ровно никакими эмоциями. Так и Бог, подобно Смерти, не является ни воплощением добродетели, ни воплощением зла, как и Смерть не является чем-то противоположным Жизни. Она – лишь ее отсутствие, как и тьма – отсутствие света. Так и Бог, подобно космосу и природе – равнодушен sub specie aeternitatis^>2. Люди приписывают этому необъятному и непонятному им титану то, что хотели бы, или то, что боялись в Нем видеть. То, что есть в них самих, но то, чего не существует вне их природы. Вне их сознания. Точно также, не существует никакой морали и добродетели, они придуманы человеком, возведены в абсолют и культивированы до смешного, а после – презрены. Серая мораль – Эдемово яблоко, плод раздора, столь желанный человеческим существом лишь по той причине, что запретен.

—–

В полумраке просторного кабинета, за широким ореховым столом восседал мужчина. На вид ему было около сорока. Темные волосы уже тронула проседь. Острые черты лица казались весьма изящными, однако их сильно ожесточали глаза – желтые и жестокие, как у дикого зверя.