Аристократы вышли у покосившейся хижины на отшибе. Сломанная разваливающаяся калитка пронзительно и жалко скрипела, нарушая плотное безмолвие, кольчугой укутавшее эту местность. Граф в нерешительности замер перед домом, будто сомневаясь, стоит ли входить внутрь. Мальчик впервые видел на лице лорда что-то похожее на волнение и это вызвало у него мурашки по всему телу. Робко коснувшись руки Домианоса, Вермандо вывел его из оцепенения, и они наконец шагнули в дом. Даже несмотря на проникающие сквозь пустые глазницы окон лучи света, внутри было сумрачно и прохладно. На подгнивающих обугленных досках местами виднелись черные пятна въевшейся в древесину крови.

– В этой лачуге некогда жил мальчик. Во многом похожий на тебя, он хотел играть в веселые игры с крестьянскими детьми и беззаботно слоняться по улицам. – Мужчина задумчиво провел пальцами по переломанным ребрам ветхой деревянной колыбели. – Он не ведал о разнице между крестьянами и собой, ведь считал себя одним из них. Мальчик был простодушен, доверчив и глуп. Он все время стремился к теплу, потому что его манил свет, – советник завел руки за спину и встал напротив камина, так что теперь Вермандо не видел его лица. – Яркий и обжигающий, этот свет оказался огнем, жар которого сравним с жаром самого солнца. Этот огонь обжег мальчика, изуродовав и искалечив его тело и душу. Превратив в монстра. Однако мальчик не собирался умирать так просто и решил, что если не в силах победить огонь, то он приручит его, сам станет огнем и будет нести огонь в мир. – Граф повернулся к сыну и на мучительно долгую секунду тому показалось, что в глазах советника горит и потрескивает тот самый адовый пламень. – Крестьяне, с которыми мальчик так хотел подружиться, избили его камнями после того, как он отказался калечить пойманного ими сына аристократа. «Ты такой же, как и эти проклятые богатеи! И ничем их не лучше, если не хочешь воздать одному из них по заслугам!» Мальчик не предполагал, что крестьяне так сильно ненавидят любого, кто обладает мужеством иметь отличное от их мнение, любого, кто умнее, благороднее и начитаннее их. Любого, кто посмел родиться в замке, а не в свинарнике.

Вермандо невольно вспомнил свою первую встречу с Феликсом и перед глазами замелькали картинки описанной Домианосом сцены насилия и несправедливости, заставившие его вздрогнуть.

– Видишь сломанную колыбель, Вермандо? Отец мальчика сломал ее кулаками в приступе гнева, пока внутри лежал кричащий от страха младенец. Обрати внимание на кровь на полу. Как думаешь, почему ее здесь так много? Кажется, будто кого-то зарезали и выпотрошили, оставив органы разлагаться на долгое время… – Лорд неспешно прошествовал в спальню, а наследник застыл в дверях, наблюдая за тем, как он приближается к прибитому на стену распятию Девы Агнетты. – Единственным существом, на которое надеялся и с которым мог поговорить мальчик был Бог. Бог не любил мальчика, ведь с молчаливым одобрением наблюдал за его страданиями. Всегда безмолвно. Всегда равнодушно. С издевательской усмешкой на седобородом умудренном вечностью лице. Получается, монологи мальчика не слышал никто, кроме крыс и мышей. – Наконец мужчина подошел близко к сыну и глядя на него сверху вниз, спросил: – Ты считаешь крестьян простыми и по определению честными, несправедливо обездоленными судьбой людьми. Что они лучше аристократов, добрее и благороднее их. Почему дети избили того мальчика камнями за проявленное им милосердие? Почему самолично делили людей на плохих и хороших, отталкиваясь исключительно от их происхождения? Почему отец мальчика убивал его братьев одного за другим, ломая им ребра, разбивая молотком суставы и раздрабливая их зубы? Почему избивал его мать до внутренних кровотечений и гематом, пока та находилась в положении? Почему весь мир мальчика, состоявший исключительно из крестьян и простых деревенщин, оказался столь душераздирающе жесток и полон насилия? Ответь мне, Вермандо.