Добежав до Черного Замка, Вермандо затормозил и уперся руками в колени, дабы отдышаться. Его отец и Оливер уже давно были там и теперь громадные стены давили на мальчика гнетущей неизвестностью. Он боялся попадаться на глаза советнику и еще больше боялся, что из-за его проступка накажут Оливера. Отправившись в спальню, аристократ залез под одеяло и беззвучно заплакал. Вскоре в дверь постучалась горничная и сообщила, что его сиятельство ожидает сына в столовой. Сердце мальчика вздрагивало и съеживалось как иссыхающая слива, а руки мелко тряслись. Тяжелыми заплетающимися шагами он доковылял до столовой и опустился за стол, на другом конце которого уже восседал Домианос. Сцепив руки в замок, граф молча прожигал наследника пожирающим взглядом, а Вермандо тщательно рассматривал узоры на скатерти, всеми силами избегая смотреть в сторону отца. Наконец появились слуги и расставили блюда. Когда горничная собиралась поставить тарелку с кашей перед мальчиком, лорд Морнэмир остановил ее.

– Нет, любезная, порции слуг оставляют на кухне либо же под столом, но никак не на. Вермандо, тебе удобнее будет сесть на пол или отправишься на кухню?

– Отец?..

– Ясно. Унесите, он не голоден.

Растерянная девушка поспешно скрылась из виду, оставив советника наедине с сыном.

– Desidia est initium omnium^>11, Вермандо. Видимо четырех репетиторов тебе мало. Я найму еще двух – по культуре и этикету.

– Отец, почему вы недовольны мной? То есть я понимаю, что вам не нравятся крестьяне и вы считаете их грязными разносчиками заразы, однако… – наследник бросил на Домианоса мимолетный взгляд и увидев, что его лицо приобрело выражение каменной горгульи с фасада их замка, поспешно продолжил: – Они ведь тоже… люди. И мы просто играли… Мне жаль, если я расстроил вас.

– О нет, ты не расстроил! Ты разочаровал меня, Вермандо. А как ты знаешь, разочаровываться я не люблю. Тебе всего двенадцать лет, с тебя нет практически никакого спроса, и ты уже сейчас умудряешься не оправдывать возложенных мной на твою бедовую голову ожиданий, – с усталым вздохом подпер пальцами висок мужчина. – Неужели твоя мать заслуживает подобного позора?

– О чем вы?

– Несчастная Аделаида вынуждена краснеть и стыдиться собственного сына… Ты подумал, что скажут о ней люди? Что подумают о графине Морнэмир, о женщине благородного происхождения и о твоей матери люди, увидев, что ее сын словно последний беспризорник таскается по трущобам с крестьянскими отродьями?

Мальчик молчал, пристыженно опустив взгляд, а лорд продолжал:

– Вижу, что подумал ты исключительно о себе. А что насчет меня, Вермандо? Что скажут люди или даже сам король, когда слухи дойдут и до него обо мне, о своем советнике? О первом государственном лице Дэррханама, политике, графе и потомственном аристократе?

– Мне очень жаль, отец. Простите меня. Я правда не хотел ничего дурного… но все же я так и не понял, что плохого в том, чтобы дружить с крестьянами? С ними весело и у них интересные игры. Мне хорошо с ними. Почему аристократы не могут отбросить мнимые фамильярности и просто жить как им нравится? Не задумываясь об этикете, скучных правилах и о том, что подумают другие люди?..

– Вижу ты совсем ничего не понимаешь, Вермандо, – сокрушенно покачал головой Домианос. – Попробую объяснить по-другому. Юный и наивный, чересчур мягкотелый и доверчивый для этого мира ребенок… Следуй за мной.

Не посмев ослушаться отца снова, мальчик покорно исполнил приказ. Когда мужчина свистнул кучеру, Вермандо удивился и ему стало любопытно, что же такого собирается ему показать советник. Потрясывась и подпрыгивая на неровной каменистой дороге, карета свернула к деревне Ваттенфтав. Проехав мимо, лошади ступили на бездорожье и в оконце замелькал все более близкий и все более густой темный лес.