Именно в этих жилистых руках была сосредоточена вся власть королевства. Именно эти, усеянные перстнями пальцы дергая за тысячи ниточек, управляли всеми государственными делами. Он предпочитал оставаться за кулисами, лицо кукловода всегда скрыто от публики темной завесой тайны. Но он словно Бог – всегда незримо рядом и контролирует все отрасли жизни и каждое действие своих кукол. Достигнув таких высот, Домианос еще больше вознес знатный род Морнэмир, создав ему репутацию. В этом властном холодном мужчине было куда больше величия, чем в самом короле – невысоком, трусливом и болезненном, с рассеянными и размашистыми жестами, неуверенным голосом и детской улыбкой. Женившись на благородной аристократке Аделаиде по расчету, Домианос надеялся на то, что его сын и наследник продолжит дело и станет его опорой, однако планам советника не суждено было сбыться.

В дверь постучали.

– Да! – произнес мужчина. Ему не нужно было кричать, чтобы быть услышанным.

В кабинете возник слуга. Почтительно поклонившись, он доложил:

– Ваше сиятельство, к вам пожаловали достопочтенный Вермандо.

Полным пренебрежения взмахом руки граф Морнэмир позволил впустить его.

– Отец, – неохотно поклонился вошедший.

– Проходи, – даже не взглянув на него, приказал Домианос.

Двери закрылись, отрезав Вермандо путь к отступлению. Несмотря на то, что он являлся родным сыном советника, в их внешности было мало общего. Возможно, на это напрямую влияло и то, как по-разному они держались и вели себя, одевались и говорили. В отличие от отца, Вермандо не обладал ни элегантностью, ни высокомерием. Он не унаследовал горделивой осанки, надменного выражения лица и той холодной отстраненности, какие присутствовали в Домианосе. На его лице обыкновенно сияла широкая добродушная улыбка и одевался он совершенно не соответствующе своему статусу аристократа – в простую одежду горожанина. Если перед Домианосом все испытывали животный ужас и питали к нему скрытую ненависть, то Вермандо был душой компании, своим человеком в каждой таверне, другом крестьян и рабочих. Каждый раз глядя на своего единственного сына, лорд дивился тому, насколько они не похожи.

– Вы посылали за мной?

Не отрывая взгляда от документов, мужчина ответил:

– Ты снова шлялся по кабакам, избивал моих сборщиков налогов и занимался облагодетельствованием обнищавших семей на мои средства?

– Вы и сами прекрасно все знаете, – вздохнул наследник, запустив руку в темные взлохмаченные волосы.

Советник отложил документ, который так внимательно изучал минуту назад и сцепив руки в замок, подпер ими острый подбородок.

– Я предупреждал тебя множество раз. Закрывал глаза на все твои выходки, списывая все на то, что ты неопытный глупый мальчишка. Я прощал тебе твою дерзость и неуважение ко мне и к закону. К нашим правилам. Но сейчас моему терпению, – он сделал паузу, – наступил конец. Тебе уже двадцать два. Ты находишься совсем не в том возрасте, когда можно переодетым в чернь разгуливать по неблагополучным районам и собирать на себя всю заразу, пожимая руки нищим.

– Но отец, разве эти районы так неблагополучны не по той причине, что вы плохо справляетесь с управлением нашим королевством? И не по той ли причине… – усмехнулся Вермандо, – в нашей стране так много обездоленных и нищих?

На бледном лице графа Морнэмира не дрогнул ни единый мускул. Только острые пальцы крепче стиснули друг друга, впиваясь ногтями в кожу.

– Ты перешел все границы, – спокойно объявил он. – С этого дня ты больше не покинешь замок без сопровождения слуг и моего дозволения. Скоро ты женишься на той девушке, которую тебе найду и выберу