К этому моменту Фэнцзю уже поняла, кто говорит. Без всяких сомнений, это были сестры Аланьжэ. Изначально она вовсе не собиралась подслушивать в углу. Возможно, так получилось, что для задушевных бесед они с Су Мое выбирали уголок поукромнее, да и небо было темным, поэтому сестры не заметили лишних ушей.

Продолжать слушать их было неправильно, но и выходить тоже казалось неверным решением. Пока она колебалась, не зная, что делать, раздался хрустальный смех Чанди.

– Боюсь, ты единственная, кто знает такие подробности о господине Си Цзэ. Насколько я понимаю, достопочтенный спустился с горы только ради тебя. За десять дней, проведенных во дворце, он не удостоил Аланьжэ и взглядом. Похоже, молва не солгала: ему действительно безразлична Аланьжэ. Возможно, ты, сестрица, заметила, что сегодня вечером на пиру Аланьжэ следила за выражением лица господина Си Цзэ. Когда она услышала от отца, что господин спустился с горы из-за вашей болезни, я отчетливо увидела, как ее лицо побелело, что лист бумаги. Она была так зла.

Мягкий голос Цзюйно понизился до шепота:

– Сестра, твои слова неуместны. Не повторяй таких глупостей, вдруг тебя услышат.

Чанди хмыкнула:

– У сестрицы доброе сердце, вот ты и не замечаешь, как заносчиво Аланьжэ себя ведет в последние дни. Думает, что-то изменилось, раз отец позволил ей ехать вместе с нами. Вот еще! Что о себя возомнила эта грязнушка, воспитанная змеями?! Да окажись она сейчас рядом, я скажу ей это в лицо! – Затем она добавила: – Одного только не понимаю. Если господину Си Цзэ она безразлична, почему они не разведутся? Она только пятнает собой его доброе имя!

Эти слова достигли ушей Фэнцзю вместе с ночным ветром. Продолжить слушать или показаться? Фэнцзю больше не раздумывала. Она зевнула и неторопливо вышла из-за угла.

– Какой удачный выдался вечер, – со смешком начала она. – Не ожидала, что, ловя речной ветерок на корме, услышу, как мои родные сестры открыто обсуждают мою семейную жизнь. Неужели теперь драгоценные родичи не боятся говорить бесстыдные слова и совершать бесстыдные поступки, словно позабыв, что и у стен есть уши?

Внезапное появление Фэнцзю застало Цзюйно и Чанди врасплох. Чанди очнулась от ступора первой. Ее губы искривила холодная усмешка.

– Ты навязалась господину Си Цзэ, а теперь завидуешь, что в его сердце есть место только для старшей сестры? Чтобы говорить о стыде, нужно обладать соответствующим положением и образованием. А о каком стыде можешь говорить ты, с твоим-то воспитанием?

Младшая сестра осмелилась так бойко высмеять старшую. С одного взгляда становилось понятно, кому не хватало воспитания. Фэнцзю приучила к уважению весь Цинцю. Хотела бы она повоспитывать еще кого-нибудь, но за столько лет таких счастливцев на ее пути не попадалось. Чанди же так кстати пыталась насадиться на копье ее остроумия. Признаться, Фэнцзю испытала радостное волнение.

Она понимающе покивала и улыбнулась:

– Так, значит, из-за того, что воспитание пока не позволяет сестрице Чанди вести беседы о стыде, она может говорить и вести себя, как последняя бесстыдница. Сегодня ты расширила кругозор своей сестры Аланьжэ.

Чанди задохнулась и закричала с ненавистью:

– Ты!

Однако ее оборвала Цзюйно, негромко проговорив:

– Господин Си Цзэ уже распорядился, что сейчас самое время проверить мой пульс. Возвращайся со мной.

Ее взгляд как бы невзначай скользнул по Фэнцзю, однако слова ее были обращены к Чанди:

– Бывает, ведя бессмысленный спор, мы лишь позорим себя.

С этими словами она развернулась и увела Чанди с собой.

В узком боковом зале, на вытканным парчой коврике у искусно отделанного золотом стола, Су Мое налил себе чашу вина. На столе мягко поблескивала одна устричная жемчужина, заливая светом все пространство. Птицы-неразлучники были всего лишь земными бессмертными, их богатство не шло ни в какое сравнение с богатством водных владык четырех морей.