И высшая богиня Бай Цянь, недавно вышедшая замуж на Небеса, к числу этих счастливчиков не относилась.

Семнадцатого дня четвертого месяца подули теплые ветра, и высшая богиня Бай Цянь сочла это лучшим временем, чтобы устроить смотрины для своей племянницы Фэнцзю. И провести их решили именно на берегу пруда Белых лотосов.

Бай Цянь вышла замуж за Е Хуа в сто сорок тысяч лет. Она находила их брак весьма своевременным и мерила всех по себе. Разговоры о поиске жениха для юной Фэнцзю, которой едва исполнилось тридцать тысячелетий, казались богине неуместными, однако таково было желание Бай И, отца Фэнцзю, и старшего брата Бай Цянь. Он доверил ей судьбу своей дочери, поэтому, не имея действительно веских причин для отказа, Бай Цянь принялась за дело, заглушив совесть.

Последние дни Небеса сотрясала радостная суматоха, и найти подходящее место для небольших смотрин в непринужденной обстановке представлялось той еще задачкой. К счастью, Бай Цянь вспомнила, какие слухи ходят о владыке Дун Хуа, который давно жил в Рассветном дворце. Говорили, он редко бывает за пределами своих покоев и даже массовая резня прямо у него на пороге не привлечет и малейшего внимания хозяина Рассветного дворца.

Недолго думая, Бай Цянь со спокойной душой выбрала для смотрин берег пруда Белых лотосов.

Фэнцзю ждало два свидания одно за другим.

Однако Бай Цянь просчиталась. Дун Хуа не просто вышел за ворота дворца, он направился прямиком к пруду Белых лотосов, облюбовал место под раскидистой ивой в пятидесяти шагах от места будущих смотрин, удобно расположился на лежанке, накрыл лицо буддийской сутрой и, закинув в пруд бамбуковую удочку, задремал.

Фэнцзю позавтракала, выпила утреннего чая и не торопясь отправилась на Тринадцатое небо.

На изумрудной поверхности пруда белели лотосы. Они таяли в бесконечности – будто на темном полотне пруда облаками выткали цветочный узор.

В маленькой беседке Фэнцзю уже ждал нетерпеливо обмахивающийся веером небожитель в лазоревых одеждах. Заметив ее неспешное приближение, он со щелчком закрыл веер и расплылся в улыбке.

По правде говоря, Фэнцзю мало что знала об этом бессмертном. Только то, что был он молодым господином из какой-то боковой ветви ныне правящего на Небесах рода, совершенствовался на какой-то горе в мире смертных, отличался нравом спокойным и добродушным. Что в нем было плохо, так это его одержимость каждой черточкой небесного церемониала. Он осуждал бессмертных, им пренебрегающих, и терпеть не мог тех, кто опаздывал. Фэнцзю нарочно пришла позже на целый час.

Пир предполагался небольшим, без особых изысков, и потому они, вежливо поприветствовав друг друга, заняли свои места.

Потревоженный их любезностями, Дун Хуа сдвинул с лица сутру и бросил взгляд сквозь завесу ивовых ветвей. В пятидесяти шагах от него Фэнцзю чуть склонила голову и хмуро рассматривала веерообразный деревянный поднос перед ней.

На нем теснились винный чайник из дунлинского нефрита [4] и несколько красиво украшенных блюд.

Для небольших застолий на Небесах тоже имелся свод правил. Каждому небожителю подавался отдельный набор блюд, и, хотя блюда у всех были одинаковыми, вино к ним выбиралось в соответствии со вкусами каждого.

Бессмертный в лазоревых одеждах отложил веер и попытался начать разговор:

– Какое совпадение – в древние времена семья этого скромного небожителя следила за выправлением небесного ритуала. Слышал, высшая богиня Бай Цянь как-то упоминала, что ваше понимание церемониала достигло…

Бессмертный запнулся. Слово «совершенства» так и не сорвалось у него с языка, так как он заметил, что сидящая напротив него Фэнцзю уже приговорила целую тарелку свиных ножек и теперь палочками соскребала с тарелки остатки соуса.