Еще не вполне доверяя собственным ощущениям, Тарновский открыл дверь, вдохнул полной грудью ночную свежесть, пьянящие ароматы леса. Грозу унесло, непогода кончилась, и неожиданно, будто опомнившись, счастье плеснулось в нем звонким отголоском, эхом наступающего дня, ясного и погожего, яркого и необыкновенного, такого, каким и должен быть день триумфа. Уже к полудню лужи высохнут, обломанные ветром ветки и мусор уберут вездесущие дворники, и ничто не будет напоминать о прошедшем урагане – крошечной помарке в светлой и чистой, в общем-то, повести жизни.

Тарновский опять сел за руль, машинально повернул ключ зажигания, и машина тут же завелась; еще полсекунды понадобилось ему, чтобы поверить в реальность происходящего.

Шепча слова благодарности в адрес всех Богов, на ходу приводя себя в порядок, он бодренько стартовал и успел отъехать уже километров десять от места своей вынужденной стоянки, когда увидел впереди проблесковые маячки машины ГАИ. Взмахом жезла инспектор приказал ему объехать какой-то предмет, бесформенной грудой лежащий на дороге, и сердце учащенно забилось: авария! Неужели человека сбили?

Проезжая мимо таинственного предмета, Тарновский вцепился в него взглядом, сантиметр за сантиметром сканируя, пытаясь сложить сумбур линий и светотени в рельеф изувеченного тела, и внезапно, словно в проблеске озарения, разрозненные фрагменты соединились в чудовищное целое, явив оглушенному разуму невероятную картину – на дороге, в громадной луже крови лежала половина лошади с неестественно выгнутой, запрокинутой безобразно шеей. Видимо, в горячке агонии обезумев от боли, несчастное животное еще пыталось встать на ноги, в одном неистовом порыве сбросить жуткие щупальца, увлекавшие ее во тьму, но так и застыла в своем последнем прыжке, застигнутая неумолимой неизбежностью.

Медленно, бесшумно проплывая мимо этого жуткого изваяния смерти, Тарновский будто проваливался в продолжение своего кошмара, перенесенного в явь крыльями совы, в то же время, с хрустальной ясностью понимая, что это не сон, а просто некое оцепенение разума, эквилибристика на грани рационального и сверхъестественного.

Вернувшись домой, он постарался выбросить из головы эту страшную историю, однако, вскоре она сама напомнила о себе. Через день ему позвонил человек, курирующий в фирме-заказчике подписанный контракт, и как-то скованно поинтересовался ходом его исполнения. Разговор выходил какой-то рваный, полный пауз и недоговоренностей, услышав в очередной раз о том, что все идет своим чередом, куратор почему-то никак не хотел заканчивать беседу.

В, конце концов, Тарновскому это надоело, и он напрямик поинтересовался, в чем дело. Запинаясь в словах, собеседник посоветовал прочитать номер «Городских ведомостей» за вчерашнее число и поспешил откланяться.

Тарновский от корки до корки проштудировал газету, ровным счетом ничего в ней не обнаружил, и хотел уже отбросить ее, размышляя о психическом здоровье партнеров по бизнесу, как на глаза ему попалась заметка, напечатанная мелким шрифтом, в самом углу издания.

Как ни странно, в заметке рассказывалось о дорожно-транспортном происшествии, случившемся в одном из западных районов области. Привязанная к дереву лошадь каким-то образом освободилась от пут и вышла на трассу, по которой проезжала BMW некоего бизнесмена из Города. Несчастный не справился с управлением, наехал на лошадь, получившую страшные увечья (что за увечья такие, интересно?), и разбился насмерть, врезавшись в придорожный дуб.

Тут только Тарновский вспомнил зловещую сову, страшный оскал лошадиной морды, багровый глянец крови на асфальте, вспомнил, и вся невероятная цепь из недомолвок, случайностей и совпадений вспыхнула перед ним гирляндой невероятной догадки.