Тарновский слушал его вполуха, зафиксировав на лице маску внимания, стараясь не пропустить в потоке стандартного трепа какой-нибудь подвох. Нет, ничего нового, обидно даже – все из арсенала двадцатилетней давности!

Внезапно он ощутил звенящую невесомость тишины, вернулся в реальность. Костик и Широв замерли, видимо, ожидая его ответа, оба смотрели на него напряженно, выжидающе. Ваш выход, господин Тарновский.

Он потянулся, как ото сна, притворно зевнул. Что ж, и в самом деле, пора заканчивать.

– Все это хорошо, ребята, но я хочу знать, какой ваш здесь интерес?

Костик и Широв переглянулись, в глазах у них мелькнула тень торжества.

– Это же очевидно, Саша, – затараторил Костик, – мы же созданы работать вместе…

Дальше они объединяются, создают холдинг или еще что-нибудь в этом роде (название можно придумать, не теряя прежнего, которое у всех на слуху), Тарновский, конечно же – генеральный директор, Костик – его зам. Бухгалтерия, банк, все службы, склады, право подписи, печати – все остается у него, Тарновского. Естественно, собственность Костика падает в общий котел, а он сам благородно отходит в сторону. Но, теперь уже будет логичным и оправданным его вхождение в число акционеров, ну скажем, из расчета процентов так двадцати пяти (мимолетный изучающий взгляд – будто невзначай). И это будет справедливо – ведь, именно его, Костика, усилиями и был спасен «МегаЛинк». Кроме того, не стоит забывать и о его активах, внесенных в уставный фонд, это – как-никак, тоже немало.

И все – они создают невиданное для Города предприятие, которое в недолгий срок вытеснит с рынка всех конкурентов, подомнет под себя их рынки, развернется, как никто и никогда. Они…

Тарновский посмотрел на часы, демонстративно зевнул.

– Остановись, Костя, – тихо сказал он, – я все понял. Я говорю – нет.

Костик осекся, замолчал, ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с ударом.

– А что, Саша, тебя не устраивает? – пафос исчез из его голоса, он говорил открыто, смело. – Моя доля? Ну, так давай обсудим это. Или, может, тебе, все-таки, стремно? Так, пожалуйста – страхуйся, как хочешь! Что тебя волнует?

Тарновский откинулся в кресле, скрестил руки на груди. Наступала развязка, и он хотел не пропустить ничего.

– Я уже говорил, Костя – я не торгуюсь.

На лице Костика отразилась борьба упрямства и досады. Он уже понимал, что дело не выгорело, но цеплялся за шансы.

– Мы не торопим тебя, – он попытался говорить спокойно, равнодушно, – обдумай все, встретимся потом…

.Тарновский покачал головой.

– Я уже подумал, Костя. Не будет никакого потом.

Лицо Костика переменилось, отяжелело. Словно второе дно, сквозь открытость и радушие проступили злоба и неприязнь, он бросил Тарновскому взгляд, полный ненависти.

– Если бы ты знал, Саша, как мне не хочется делать те гадости, о которых я тебе рассказал.

Тарновский холодно улыбнулся.

– Так и не делай.

– Придется. – Костик с силой провел рукой по лицу. – Не хотелось, но теперь придется, Саша. – он произносил слова глухо, отрывисто, будто задыхаясь. – Ты знай об этом. Сейчас, здесь мы разговариваем, как друзья, и процентов всего двадцать пять, а там, глядишь, все и поменяться может…

– И не в лучшую сторону, – неожиданно договорил сквозь зубы Широв.

– О, тезка, – засмеялся Тарновский, – а я думал, ты уснул. Сидишь, молчишь всю дорогу. – он приподнялся в кресле. – Господа, если у вас все, я хотел бы…

Костик набычился, лицо налилось кровью.

– Так значит, Саша, мы не договорились, – слова он цедил нарочито медленно, не разжимая губ, словно в старом кино про бандитов, и Тарновскому снова стало жаль его (проклятая ностальгия!). – Ну, тогда не обессудь. Уговаривать тебя больше не будем, времени нет.