– Привет.

Серьёзно? Опять?

Он оторвался от колонны и подошёл ко мне.

– И в третий раз привет, – пробормотала я. После «потрясающей» совместной трапезы ни малейшего желания продолжать общение не было.

Марк смотрел на меня пристально, испытующе. Чёрные прямые волосы выбивались из-под рыжей вязаной шапки, зелёный клетчатый шарф был таким узким, что видно было белый ворот рубашки.

– Я подумал, что приятно просто поговорить с кем-то. И решил, что не хочу дожидаться следующего обеда. Или искать другой повод.

– А ты прямолинеен, – я криво улыбнулась.

В эти дни было слишком много Марка. Так много, что я уже устала думать об этом. Вышла, прогоняя лишние раздумья и эмоции, смотрела на небо, думала о том, как буду писать доклад. А тут снова он.

– Я иду домой. Обычно езжу на автобусе. Тебе в какую сторону?

Мгновение – и его взгляд стал холодным и колючим.

– В какую сторону мне – это неважно. Но я подумал, что было бы неплохо поговорить.

– О чём?

– Почему ты вообще позвонила вчера?

– Просто… решила, – что-то я не понимаю, к чему он клонит. Мы же уже, вроде всё выяснили? – Я решила, что мне надо тебе позвонить. Подумала, что никто другой этого не сделает. А быть одному… я не хочу, чтобы ты был как я.

– Но ты же ведь на самом деле вовсе не одиночка. Но постоянно говоришь и показываешь, что ты сама по себе. – Это был не вопрос. Он говорил уверенно.

Я отвела взгляд, сунула нос в шарф и пошла к автобусной остановке. Марк последовал за мной.

Мы шагали, снег ложился на плечи и тут же таял. Фонари уже горели, но темнота ещё не укрыла город.

– Быть одному плохо. – Наконец, выдавила я, когда поняла, что ещё десяток шагов, и придётся попрощаться. Уже был виден автобус.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что я не привыкла быть одна. Но… так вышло. Отец мотается по командировкам последние полтора года, с мамой мы видимся редко, с лучшей подругой я… мы… я больше не могу с ней общаться, даже говорить – больше не могу. Я постоянно одна. А видеть кого-то одиноким – это очень больно. И вот мой автобус.

– Погоди, – он схватил меня за руку. – Пойдём лучше пешком.

Я тупо смотрела как автобус подъехал, двери открылись, закрылись, и он, чихнув, уехал прочь.

– Да, пошли.

Тут… не то чтобы далеко.

Но и недостаточно близко. Есть время поговорить. Как же я устала не говорить!

– В обед ты нервничала, – и снова утверждение.

– Да? – Я искоса посмотрела на него. – С чего ты взял?

– Когда я перевёлся в вашу школу, ты помнишь?

Я открыла было рот. И тут же закрыла. Правильного ответа не было. Я точно знала, что это произошло не больше полугода назад. Это было в ноябре. Да. Но вместе с тем я знала, что мы учились с начальной школы. Это были смазанные картинки, как старые школьные фото моих родителей, как чьи-то чужие воспоминания. А Ада и Лёша дали сегодня разные показания. И будто бы вообще с трудом соображали, когда я задавала им вопросы о Марке.

– Боюсь, что если я отвечу то, что думаю, ты посчитаешь меня чокнутой.

– Думаю, это и будет самый правильный ответ.

Я снова посмотрела на него. Марк отвернулся, сунул руки без перчаток в карманы и сделал вид, что рассматривает вывески магазинов, которые мы проходили.

Я снова поёжилась.

– Я живу не в городе, а в пригороде, в небольшом посёлке. Он довольно закрытый, такой, знаешь, для своих.

– Ты в секте? – теперь я по-настоящему испугалась.

Он усмехнулся в шарф.

– Секта? Нет, никакой религии. И никакого принуждения, если что. Личный выбор. – Марк бросил на меня короткий, будто бы робкий взгляд.

– Поэтому ты и говорил, что неважно, в какую сторону после школы?

– Да. Я просто звоню, и меня забирают.