Анфиса Семёновна радовалась, что дочки растут не косорукие. Всё умеют делать. Старшая Татьяна любит шить и вязать, с детства за модой следит. Жанна – прирождённый повар, Cветка – материна помощница: солить, варить, сушить на зиму умеет. И только Василиса своенравная, в отца. Несговорчивая, поперечная. Вроде слушает, а не слушается. Всё норовит делать по-своему. Отцу на неё не пожалуешься. Он в ответ одно повторяет:

– Взвод, смирно! Слушай мою команду: Ваську мою не обижать!

Чистюлю Светку, носившую длинные ухоженные косы с бантами, сёстры называли копушей. Она всё делала медленно, придирчиво оглядывала каждую ягоду, прежде чем отправить в рот. Когда всей семьёй ходили за грибами, Анфиса Семёновна распоряжалась первые редкие грибы сдавать Светке на проверку.

– Она у нас будет контролёр, – говорила мать. Светка разглядит и ножку, и шляпку у гриба и найдёт червоточину, скривит губки: не годится. Татьяна стремилась подавить своим авторитетом, доказать, что её гриб хороший, но Светка стояла на своём: червивый и резала пополам.

– Такой гриб испортила, – сердилась Татьяна.

– Особист, – с пренебрежением говорил о Светке отец. Жанна старалась выспорить и доказать, что её красноголовичек был красавчик и зря его так обкарнала Светка.

Мыть посуду для засолки и варенья, подбирать специи поручала мать тоже Светке, и та гордилась этим. И были Светке ненавистны веснушки на её собственном носу. Она бы и их выскребла, если была такая возможность. Тайком мазала нос и щёки каким-то кремом, который будто бы выводит веснушки, и переживала, что не помогают примочки и припарки да и хвалёный крем.

– Рыжу конопатую по заднице лопатою, – орала Жанка, а Васька подпевала ей. Доводили Светку до слёз.

– Да ну их, – утешала мать любимицу. – Ты красивая. Они завидуют тебе. Но самой красивой была, пожалуй, смугляночка Жанна. А Васька – недоросток пока ещё в счёт не шла, но уже волновалась, заглядывая в зеркало.

Как-то по дороге из Коромысловщины в Зачернушку в морозище ознобила нос. Вместо аккуратненькой пипочки выросла коростяная блямба. Васька прострадала все каникулы: неужели такой носище останется у неё на всю жизнь? Но короста сошла, и носик по-прежнему аккуратненький сделался. Видно, потому, что бабушка Луша гусиным жиром мазала его.

Не очень приятные, казавшиеся стыдными дела старались старшие сёстры свалить на Ваську.

– Ты у нас как парень, тебе это больше подходит, – вразумляла Татьяна. Она умела доказательно убеждать..

Жанка и Cветка поддакивали:

– Конечно, конечно. Кому как не тебе…

Молоко, привезённое отцом на тракторе из Зачернушки от бабы Луши, надо было разносить по Коромысловщине. Татьяна на правах старшей от этого освобождалась. Ей уже шестнадцать. Мальчики заглядываются на неё. Как она со скрипучей старой детской коляской на улице появится. Стыдно. И Жанка разве согласится?! Она тоже заневестилась. Ну а Света – материна неженка. Ей поручала мать ягоды отбирать для варенья.

Когда из-за школы перебралась Васька в Коромысловщину, на неё и свалили мать и сёстры эту обязанность. Возила Васька в старой детской коляске вместо младенцев пластиковые полуторалитровые и обычные трёхлитровые банки с молоком по известным адресам: молодой агрономше Галине Аркадьевне Бушмелевой – через день, клубарю Зое Игнатьевне – каждый день, а городской пенсионерке Инне Феликсовне Куклиной иногда по две банки, потому что летом наезжали в её дом внуки и дети. Инна Феликсовна, прикрывая бигуди капроновой модной шляпой, встречая Ваську, затевала долгий и нудный разговор:

– Как тебя, девочка, зовут? Сколько лет?