– Что вы от меня хотите в эту минуту? – голос Розова выдавал крайнее напряжение, но ни командир, ни НШ не почувствовали приближение взрыва.

Командир слышал только таймер перезагрузки, и вопрос его прозвучал откуда-то сверху:

– Доложите сейчас в присутствии офицеров, что нужно сделать и как быстро, чтобы мы могли, наконец-то, оторвать ж… от пирса? Мне за корабль стыдно, за его беспомощность, понимаете?

Этими словами командир действительно надеялся помочь делу… Только НШ опять поморщился, да и всем остальным стало как-то неловко…

– Старпом, – быстро сказал НШ, делая Лацкому знак рукой, – сходите на шкафут, чтобы там окончательно не вымерзли…

Розов смотрел не на командира, а куда-то в переборку и щеки его надулись от возмущения. – Я вам доложу, что вам за корабль должно быть стыдно по другой причине. Вы знаете, что проект остро нуждается в усоветшенствовании…

Первым опять сориентировался НШ. Он сделал быстрый жест мичманам и те, неуклюже повернувшись, исчезли из каюты.

– Вы, командиры, почему молчите? Если дадут корыто вместо корабля, вы и ему будете рады? Потому что для вас корабли просто кормушка…

– Тебя и вправду продуло, Ф-2? – язвительно спросил НШ.

– В правду! В правду! – не менее язвительно скаламбурил Розов. – Когда вас в совесть продует? За корабль им стыдно… Вам выгодно иметь сотни штатных дешевых работничков. Прибыль во время ремонта рекой течет… Система работает без сбоев, да? Может быть, мне замолчать, товарищи командиры?

– Чего уж, любопытно, – и командир корабля посмотрел на комбата, но тот не отвел взгляда, слегка пошмыгивая отогретым носом.

– Это давно любопытно, – еще более остервенелым голосом продолжал человек, похожий на вулкан. – Опять загнали на корабль сотню ребятишек… И вы первые знаете, что моряками они никогда не станут…

Мамонтову показалось, что простуженный офицер хочет что-то достать из-под шинели, и обвинений", и невольно увязывал демарш Розова с поведением Лейтенанта… Но Розов только одернул верхнюю одежду, и взял за плечо Реброва, командира ракетной батареи.

– Зачем вам такие специалисты? Срочники моют, драят, красят, а эти надсмотрщики у них. Он – и командир кубрика, и обеспечивающий в бане, и в столовой, и при подъеме и отбое, и при работах на берегу – обычное дело. А то, что он ракетчик, высокого класса – для вас несущественно. Как будто и нет. Но он есть, черт возьми! И этот! И тот – лейтенант Радотин. В каюте у себя учит свой расчет… И третий, и четвертый… Они есть, но их придавили…

– А вы? – усмехаясь одними губами, спросил НШ.

– Что – я? На корабле срывают мои занятия. По-старпомовски жить – тут не служба, а сплошной аврал. Правильно! Если людей не обучать, то их нужно гонять с утра до вечера – надсматривать… Естественно, в кубриках появляется своя самоорганизация дикой стаи… Реальность неизбежная, если у службы нет смысла!

– Вот с вас и начнем разбираться с состоянием ракетной подготовки, если норматив вас самого уже два раза накрыл и перекрыл… – НШ улыбался, он, видимо, хотел снять остроту разговора, но…

– А вы, товарищ капитан первого ранга, мне не угрожайте! – Розов набычился так, что, казалось, началось извержение вулкана, а до этого было лишь выпускание пара. – Я с ядерным боезарядом работаю и… совсем не угрожаю вам… И не думаю даже… Но… от расстройства нервов фейерверк может случиться немалый…

Зависла тишина, и Мамонтову показалось, что в каюте никого нет. Всех вернуло к реальности банальное шмыгание носом командира ракетной батареи, и было оно особо тонким, напевным и артистичным… Таким, что Мамонтов с минуту вглядывался в тяжелое лицо ракетчика Реброва, которому, как он знал, всего лишь двадцать четыре от роду. Они встретились взглядами, и тот так протяжно «шмыганул», а в глазах мелькнула ирония: мол, неплохой у меня аккомпанемент коллеге, когда он дерет наших флотоводцев…