Обратная дорога заняла времени побольше. Пока дождался автобуса, да и шел он медленнее, собирая народ на всех остановках. Рабочий день закончился, и люд стремился домой, поэтому на улицах периодически возникали заторы. Я уже немного утомился от многочисленных путешествий и потому, увидев родную дворовую калитку, ускорил шаг.

Наш дом находится почти в центре и когда-то считался элитным. Сейчас это в прошлом, публика здесь живет самая разнообразная. Есть люди, не бедные, купившие квартиры, предпочитающие жить не в загородных коттеджах, а вот в таком домике, на центральной улице. Несколько лет назад на дворовой калитке установили замок, однако части жильцов это не понравилось. Они периодически забывали код, долбали по железным прутьям, будя жителей ближнего подъезда. В итоге замок привели в негодность, и теперь вход во двор был открыт всем и каждому. Вот и сейчас в стороне от фонарей и подъездов, у чахлой детской площадке тусовалась пара мужиков. Я заметил их боковым зрением, но внезапно фигуры оказались прямо возле меня.

– Борис? – спросил один из них, нависая надо мной.

– Да, а вы кто?

– Сейчас узнаешь, – зловеще ответила фигура.

Внутри у меня все напряглось и не зря. Высокий (повыше меня) парень резко отвел руку назад и направил ее прямо в мой подбородок. Но моя реакция меня не подвела и в этот раз. Я отшатнулся назад и кулак лишь слегка коснулся лица. Но я поскользнулся и упал назад на мягкий снег, громко закричав при этом:

– Суки! Что вам надо?

Фигуры нависли надо мной и в ту же секунду, отскочили в стороны с громкими криками, схватившись за лица.

– Быстро разбежались! У меня еще травмат есть, – услышал я чей-то голос, и увидел третью фигуру, появившуюся сзади нападавших.

Парни, матерясь, отступали со двора. А надо мной с пистолетом в руках стоял Славик Гонцов.

– Ты не уехал еще? – спросил я.

– Еще нет. Ты в порядке?

– Да вроде, – я поднялся на ноги, отряхивая снег с одежды, – Оружие из Америки привез?

– Нет, здесь купил. Для самообороны. Видишь, пригодился.

– Вижу. Газовый?

– Газовый.

– А травмат?

– Травмата нет. Это понты дешевые, – Славик засмеялся, – Видишь, они тоже не мешают в России.

– Вижу. Спасибо.

– Не за что. За что они на тебя налетели?

– Не знаю, я их вообще первый раз вижу.

– Да, нравы жестокие у вас.

– Уже «у вас»? – я засмеялся.

– У вас, у нас, – какая разница.

Что-то разговаривать со Славиком, да и вообще с кем бы то ни было, в этот момент мне не хотелось. Но и уходить от своего спасителя было как-то неудобно.

– И как там, в Америке живется?

– Сложно сказать, всем по- разному. Но если работаешь, то достойно. Хотя чего-то не хватает, даже, несмотря на то, что привыкаешь. Человек – такая скотина, ко всему привыкает. Я знаешь, как Америку называю – концлагерь с усиленным питанием. Все по закону, все регламентировано. В трех словах не объяснишь. Ты в Америке не был?

– Нет, – усмехнулся я, не поясняя, что и в Европе-то был не очень.

А вместо этого сказал:

– А у меня дед в Канаде умер.

– Да? Мои соболезнования.

– Ну, ему за девяносто было. И вообще я его не знал.

– Жаль, мог бы в гости ездить.

– Над Канадой небо синее, так похоже на Россию, только это не Россия, – вспомнил я слышанные где-то строки.

– Ага. Борь, я сейчас идти должен, но ты б зашел, я еще пару дней здесь пробуду, потом в Москву. Квартиру-то помнишь?

– Помню, – сказал я, – постараюсь по возможности. Спасибо тебе еще раз.

Мы пожали руки, и я поплелся домой.

Маман сидела на кухне с выражением вселенской скорби на лице.

– Что с отцом? – спросила она вместо приветствия.

– Сердце, как я понимаю.

– И ты так спокойно об этом говоришь!? Ты понимаешь, что это может быть очень серьезно?