Работал я с большим энтузиазмом, и за сравнительно короткое время выполнил план, намеченный профессором Блохом. Конечно, надо было позвонить ему и доложить о выполнении работы, но я этого не сделал, чем очень огорчил его. Оставшееся время прогулял, посещая музеи и оперный театр Киева.

Результаты исследования, полученные в Киеве, так понравились Блоху, что он заставил меня направить тезисы доклада на Всесоюзную конференцию резинщиков в Ярославль. Тема доклада понравилась руководителям конференции, и они включили доклад в пленарную часть. Они думали, что приедет профессор Блох, а он послал выступать меня. Я так волновался, что забыл дома паспорт. Обнаружил это только при поселении в гостиницу. Конечно, без паспорта меня не поселили. Пришлось ночь перед выступлением коротать на вокзале. Выступал сразу после вступительного слова на открытии конференции. У меня не было никакого опыта публичных выступлений на таком уровне. Я так волновался, что тряслись колени, однако читать доклад по бумаге не стал. Говорил своими словами, вначале запинаясь, а когда волнение немного улеглось, рассказывал о работе, свободно перемещаясь между трибуной и доской с графиками. Виталий Николаевич Колобенин, аспирант профессора Блоха, хорошо отозвался о моем выступлении. Кроме того, узнав о моем бедственном положении, предложил мне пожить вместе с ним у его родственников на Туговой горе.

Не знаю почему, все ярославские друзья Колобенина, с которыми я тогда много общался, очень плохо отзывались о Блохе как об ученом. Это обстоятельство меня насторожило, скорее отложилось в моем сознании и в дальнейшем существенно повлияло на мою судьбу. Много позже я понял, что ярославская школа резинщиков обо всех резинщиках отзывалась всегда плохо, считая только себя «великими учеными».

Дипломную работу защитил на «отлично». На распределение шел первым. Можно было выбрать направление на работу в Ленинград на «Красный треугольник» или в Киев на «Красный Резинщик», но я выбрал «Днепрошину», по тому времени – самый современный завод в Европе. Профессор Блох предложил мне остаться на кафедре ассистентом, чтобы поступить в аспирантуру, но я, помня отзывы ярославцев, отказался. Тогда Блох сказал:

– Хорошо, будешь заниматься научной работой в ЦЗЛ. Я уже договорился с начальником ЦЗЛ Богуславским, он возьмет тебя к себе на работу.

Работа на «ДНЕПРОШИНЕ»

При поступлении на завод, меня принял гл. инженер Дашевский:

– Какое ЦЗЛ? Какая научная работа? У меня в цехах мастеров нет! ЦЗЛ – это для слабых женщин. Если хочешь стать настоящим спецом – иди в подготовительный цех. Там полно вакансий.

Я начал говорить о предварительной договоренности с Богуславским. Тогда Дашевский позвонил по громкой связи:

– Давид, ты что переманиваешь специалистов, договариваешься за моей спиной? – на что Богуславский пролепетал:

– Я первый раз об этом слышу. У меня есть только вакансии лаборантов с окладом 70 рублей.

– Вот, слышал? – сказал Дашевский, – а в подготовительном будешь иметь хороший заработок.

Тогда я не понял, что два еврея меня просто дурачат, и выбрал подготовительный цех, где начал свою трудовую деятельность в должности поммастера участка смешения с окладом 72 рубля. Распределили меня в смену «А» к Березкину И. Н. Он закончил Ярославский технологический институт на два года раньше. Работали мы вдвоем, так как из пяти мастеров, положенных по штату, был только я. Работали с Березкиным за пятерых, а получал я только 72 рубля, поскольку премий тогда не было.

Работать на скоростных смесителях с автоматической развеской никто тогда не умел. В Союзе такого оборудования не было. К тому же, завод перешел на отечественное сырье, которое зависало в течках, что приводило к массовому браку. Смешение проводили «по времени», выгружая заправки каждые три минуты. Часто с неперемешанной сажей. Если на вальцы, это еще половина беды, а если в гранулятор – срывало головку, что вызывало длительные простои. Когда смесильщик «зевал», возникали «козлы» из гранул каучука или маточных смесей, что также приводило к длительным простоям. Одним словом, не работа – а сущий ад! Передать словами такое трудно. К тому же, в смене не хватало рабочих. Иногда самому приходилось становиться на смеситель или на вальцы. Начальники цеха менялись как перчатки. За первый год моей работы сменилось четыре начальника. Оставался бессменным только Балашов А. П. – технорук цеха, который учил меня уму-разуму: