Каждый учебный год начинался с колхоза. Весь сентябрь и частично октябрь мы помогали нашему сельскому хозяйству. После первого курса, вместо каникул, нас послали в Магдалиновский район на прополку кукурузы. И вот, приходит к нам на поле бригадир и предлагает хорошо заработать. Для этого нужно было в качестве грузчиков возить зерно от комбайна на элеватор. Конечно, я и все наши ребята, кроме Вани Жукова, сразу согласились. Работу начинали в 6.00 утра и заканчивали в 22.00 вечера. Расстояние между током и элеватором было всего 6 км, так что отдохнуть после разгрузки машины зерна не успевали. Машины разгружали на транспортер ведерными совками вручную, по два человека на машину, без отдыха, так как на элеватор стояла очередь машин. До этого так тяжело я еще никогда не работал. Единственным утешением были мысли о хорошем заработке. И вот наступил день расплаты. К нам пришел парторг колхоза и торжественно объявил, что все заработанные нами деньги будут перечислены в фонд комсомола института. Тогда я и двое других сокурсников, Гена Шелудько и Толя Исаев, поехали в правление колхоза добиваться правды. Я позвонил в райком партии, чтобы обжаловать такой произвол. Трубку взял первый секретарь райкома и пообещал полный расчет в ближайшее время. Справедливость, мол, восторжествует.

На следующий день председатель колхоза собрал нас всех в правление и зачитал нам наш заработок. Оказалось, что все, кто работал грузчиками, остались должны колхозу. Только Ваня Жуков заработал на прополке 22 рубля. Кроме того, руководство колхоза составило письмо на имя директора института, в котором нас троих считает недостойными звания советских студентов, обвиняет нас в нигилизме за то, что мы якобы ходили в плавках по селу, своим видом оскорбляя жителей, и просит ректорат исключить нас из института. Письмо подписали председатель, парторг и профорг. Руководитель наш, некто Альтерман, не только не боролся за нас, но с превеликим удовольствием поддержал мнение руководства колхоза.

Вернулись мы в институт в середине августа. Все были в отпусках, и судьбу нашу решать было некому. Конечно, я мысленно распрощался с институтом и начал готовиться к службе в армии. И вот, 1-го сентября вызывает нас по одному декан факультета, Фоменко Олимпиада Саввична. Расспросила меня, как обстояло дело, внимательно выслушала, выругала Альтермана, и говорит:

– Идите и продолжайте спокойно учебу, отличников я так просто не отчисляю.

На этом все и закончилось. Такая вот «сермяжная правда жизни». А ведь могли и сломать жизнь! До сих пор удивляюсь, какое же дерьмо собрала в свои ряды наша «доблестная» компартия!

С преподавателями мне очень повезло. Неорганическую химию нам читал профессор Волштейн, физхимию – доцент Черников, сопромат – доцент Полонский. Это были выдающиеся мастера мирового уровня. Послушать их лекции приходили студенты и преподаватели из других вузов.

На первом курсе несколько месяцев жил на квартире в районе Лагерного рынка, затем в общежитии на проспекте Карла Маркса. Со второго курса – постоянно в Диевке. Семичасовой электричкой уезжал и в 21 час приезжал. Все перерывы между лекциями просиживал в библиотеке. Питался в основном пирожками с повидлом. Иногда ходил в столовую. Занимался спортом, сперва – волейболом. В то время в институте была сильная команда с мастерами спорта. Меня в основной состав не брали. Просидев в запасе год, я занялся самбо, чтобы овладеет приемами защиты, затем – легкой атлетикой, потом играл в ручной мяч. После третьего курса каждое лето проводил в спортлагере, который мы начали строить с нуля. Подружился там с Васей Пискуновым, Женей Бобякиным, Славой Бойко, Витей Бондаренко и Пашей Цибулевым. С Володей Плахотником дружили еще со школы. Получилась великолепная семерка. Все яркие личности, все хорошо учились, все страстно любили приключения.