Июнь, 28

Полина увидела себя на четвёртое утро в Храме. До сего момента Сафико, провозя её мимо зеркала над каменной раковиной в ванной, отгораживала отражение собой. Теперь она решила, что уже можно. Полину несколько нервировало, что она оказывается последней, кто не видел её лица, даже Жрицы, населяющие Храм с целью сальной и неприличной, и те видели. И морщились, будто под нос им подсунули мешок навоза…

По распоряжению Захара для Полины привезли инвалидное кресло, на котором к магу-лекарю неудачно возили Остапа. Андрей сказал, что Остап привык перемещаться на костылях и почти не выходит из дома, так что коляска у него бы просто пылилась, но Полине всё же было неловко. Как бы то ни было, для спуска и подъёма по винтовой лестнице кресло было мало пригодно, и приходилось прибегать к помощи Андрея, ради Сафико готового и не на такое.

За дверями ванной Сафико могла отдохнуть от чрезмерного мужского внимания. Жрицы перестали доказывать свои права на территорию, выбрав обычную для них стратегию игнорирования, и своё спа перенесли на более позднее время. Полину более чем устраивало. Если ты не мужчина, в компании Жриц было мало интересного.

Занимались неторопливо. Полина плавала туда-сюда, оживлённо, как малёк на отмели. Сафико за ней наблюдала, не видя необходимости подсказывать какие-то продуманные упражнения. Результат уже имелся – Полина могла по необходимости пользоваться руками и за пределами ванны.

Сейчас, после двух с лишним часов в воде, Полина, чистая, вытертая махровой простынёй и переодетая в сухое, сидела на кресле, на котором поместилась бы ещё одна девушка равных габаритов. Сафико поставила коляску ровно перед зеркалом. Полина от волнения ничего не соображала.

Чьё это бледнющее, как маска, лицо в наклонных шрамах, таких розовых, будто его надрезали до мяса, чтобы натереть солью, натыкать чесноком и поставить в духовку? Что это за белые уши, будто их сняли с трупа? Причём одно бракованное – мочка едва виднеется, грань неровная, розоватая к внешнему краю, будто срезали тупым ножом. Если это лицо, то где тут ресницы и брови? Куда девался кусок носа справа? Куда девалась кровь из губ? Назвать этот цвет бледно-розовым, значит оскорбить любого человека, умеющего отличать красный от зелёного. И кстати, откуда зелень на блеклых волосах?

– Отстриги это, – не своим голосом сказала Полина.

Сафико беспрекословно повиновалась.

Если бы оставшимися волосами, хоть пусть и зелёными и опалёнными, можно было прикрыть шипы ожогов, идущие с грани подбородка и по правой скуле, Полина бы их оставила. Но для того чтобы прикрыть их треугольные языки цвета жареной докторской, волос не хватало в помине.

Уловив её мысль, Сафико срезала сантиметр, присматривалась, проверяла кончики рукой, снова бралась за ножницы, срезала очередной сантиметр.

– Поля…

Голос вывел Полину из оцепенения.

– Чего ты примолкла? Ты расстроилась?

Полина шмыгнула. Зеркало отражало розовые белки глаз вокруг блекло-серой радужки.

– Ты не должна расстраиваться.

«Да», – подумала Полина. «От этого ничего не изменится».

– Поля, всё в порядке. С тобой всё в порядке…

Сафико ступила ближе, чтобы обнять её, и Полина уткнулась лицом ей в живот.

Июнь, 29

С самого утра каждый обитатель Храма вспомнил о существенных делах и поспешил ими заняться, приняв серьёзный и вдумчивый вид, так как прошёл слух, что в Храм должен приехать Маг.

Сафико сидела с Полиной, которая впервые смогла затащить себя на кресло самостоятельно и теперь рисовала на лежащем на полу планшете. Захар оставил его ей, так как на данное время среди его учеников были только она и Сафико, крайне разные по степени подготовки. Девушка изредка смотрела на город в приоткрытое окно, оттуда доносился вкусно пахнущий воздух – в городе было много зелени плюс на кухне у Маши тоже проветривали, примешивая к летней свежести запах выпечки на обед. Пекла Маша не особенно часто, при Полине впервые, просто, как и остальные, придумывала себе важное дело, чтобы… собственно, здесь Полина не совсем понимала мотивацию.