Часть 1.9: Камень под Половицей

Прежде чем отправиться на вокзал, мы решили заскочить обратно в бар – не для того, чтобы выпить на дорожку, боже упаси, а чтобы забрать кое-какие вещи. У Кори там осталась сумка с записями Октава, теми самыми, с координатами. У меня – пара книг, которые я читал, да и просто хотелось убедиться, что мы ничего важного не оставляем в этом месте, которое внезапно стало враждебным. Возвращаться было жутко. Переулок казался еще темнее, а дверь «Пятничного Слона» – похожей на пасть какого-то доисторического существа. Мы толкнули ее с опаской. Колокольчик звякнул тихо, почти виновато. Внутри было пусто. Судзуки-сан исчез. Бар был погружен в полумрак и тишину, но тишина эта была тяжелой, давящей, как перед грозой. Лампа над стойкой тускло горела, освещая ряды бутылок и тот самый телефонный аппарат, который теперь казался зловещим артефактом. Пятно на стойке, похожее на лицо, никуда не делось. Холод, кажется, рассеялся, но ощущение чужого присутствия осталось. Словно кто-то затаился в тенях, наблюдая за нами. Мы быстро собрали свои вещи. Кори нашла свою сумку под стойкой. Я сунул в карман плаща томик Кафки. Мы уже собирались уходить, как вдруг Кори споткнулась. Ее каблук зацепился за что-то на полу у стойки.

– Черт! – выругалась она, едва не упав.

Я посмотрел вниз. Одна из половиц у самого ее основания была чуть приподнята, образуя небольшой порожек. Странно, я никогда раньше этого не замечал. И Кори, кажется, тоже.

– Осторожнее, – сказал я. – Пол совсем старый.

Кори наклонилась, чтобы поправить половицу. И вдруг замерла.

– Погоди… – прошептала она. – Она… шатается.

Она осторожно потянула край половицы вверх. Та легко поддалась, открывая темный прямоугольник подполья. Оттуда пахнуло сыростью, землей и еще чем-то – слабым, едва уловимым запахом, похожим на озон или статическое электричество.

– Что там? – спросил я, тоже наклоняясь.

Внутри было темно, но что-то… блеснуло? Нет, не блеснуло. Скорее, поглотило свет. Прямо под отверстием лежал предмет. Небольшой, округлый, абсолютно черный. Он казался неестественно темным, словно дыра в пространстве, поглощающая падающий на нее свет. Кори протянула руку, но тут же отдернула ее.

– Холодный, – прошептала она. – Ледяной.

Я набрался смелости и осторожно коснулся предмета кончиками пальцев. Холод был мгновенным и пронизывающим, гораздо сильнее, чем тот, что я ощущал ранее в баре. Он прошел сквозь кожу, добрался до костей. Предмет был гладким, идеально гладким, без единой шероховатости, словно отполированный миллионами лет в морских глубинах. Но это был не камень. Вернее, не обычный камень. Он был тяжелым для своего размера, и от него исходила… вибрация? Едва ощутимая, низкочастотная дрожь, которая отдавалась в кончиках пальцев. И еще было ощущение. Странное, иррациональное чувство притягивающей пустоты. Словно этот черный объект был якорем, удерживающим что-то невидимое. Или, наоборот, точкой утечки, через которую из нашего мира уходит тепло и свет.

– Что это? – спросил я шепотом, не решаясь взять его в руки.

– Не знаю, – ответила Кори так же тихо. – Но… это не просто камень. Я чувствую. Он… живой? Нет, не живой. Но и не мертвый. Что-то другое.

Мы смотрели на черный объект, лежащий в темном подполье, как завороженные. Откуда он здесь? Кто его сюда положил? Октав? Судзуки-сан? Или он появился сам по себе, как материализация того ужаса, что начал просачиваться в бар? Этот гладкий, холодный, вибрирующий кусок абсолютной черноты казался ключом ко всему происходящему. Физическим воплощением той «трещины», о которой говорил Октав и шептал голос из телефона. И он лежал здесь, под половицей бара, словно мина замедленного действия. Или как приманка. Что делать? Оставить его здесь? Забрать с собой? Оба варианта казались одинаково опасными. Оставить – значит позволить ему и дальше излучать свой холод и притягивать неизвестно что. Забрать – значит взять этот источник опасности с собой, нести его, как проклятие. Кори посмотрела на меня. В ее глазах был тот же вопрос.