Моряки

Иногда к Графской пристани причаливали большие иностранные корабли, и мы, дети, бежали туда на них смотреть, иногда можно было обменять у них на их валюту какую-нибудь ерунду, поэтому мы судорожно искали дома всякую дребедень и с этой дребеденью неслись на Графскую пристань. Эти моряки были из разных стран, красивые и важные, напыщенные, как индюки. По вечерам им удавалось подцепить несколько наших девушек, и они прогуливались с ними под ручку.

Если сейчас вспомнить все отрывочные воспоминания и создать из них картину-коллаж, то она будет состоять из пирамидальных тополей, крымских степей, кипарисов, Малахова Кургана, о котором ходили жуткие слухи, что некоторые люди там бесследно пропали, запаха полыни, красных маков, лаванды, белых зданий, платанов, каштанов, набережной, памятника затопленным кораблям, красивых моряков, Ушаковки, салюта на 9 мая, троллейбуса «семёрки», вокзала, садоводства, дощатого, крашеного в красный цвет пола в нашей квартире. И фоном всего этого – беззаботность. Абсолютная свобода.

На Малаховом Кургане особая атмосфера, там тихо и загадочно, это место хранит память об ужасных событиях, но я очень люблю его тихие аллеи, деревья, а в детстве лазила по пушкам, которые там стоят возле белого здания музея, где раньше была оборонительная башня, любила бегать вокруг неё.

Счастье закончилось

А потом наступил 1991 год, развалился Советский Союз и нас разделила граница. В Севастополе начался голод и стали происходить страшные вещи, о двух случаях я расскажу позже. Билеты на поезда подорожали, у родителей были проблемы с деньгами, папе и маме приходилось как-то выкручиваться, чтобы мы с братом не ощущали голода. Папе, который закончил Политех и по профессии был инженер-программист, приходилось перебирать овощи на базе и торговать пивом в ЦПКиО. Однажды до него докопались бандиты, ему удалось как-то выкрутиться. Тогда я уже жила в Санкт-Петербурге и, надо сказать, хоть я и родилась в нём, но мне не нравился этот мрачный, серый, дождливый и холодный город. Он сильно контрастировал с Севастополем не в лучшую сторону. Всё вокруг было враждебным. В садике, куда меня отдали, ещё было сносно. Но потом началась школа, и школа была для меня настоящим логовом змей, хотя что я говорю, змей я очень даже люблю и нахожу симпатичными животными, мои же одноклассники были кем-то вроде шакалов или гиен. Где-то до 92-го года мы ездили с родителями и братом в Севастополь каждое лето и я там проводила все каникулы, это было такое счастье. Один раз мы с бабушкой ходили на митинг в центр города, этот митинг был за присоединение Крыма к России, мы прошли через весь центр города, крича: «Россия, Россия!». Мне было 12 лет. Я обожала Севастополь и хотела выйти замуж за моряка. Моя бабушка тоже этого хотела. Я жила там до самого конца августа, отмечала свой день рождения с подругами, на столе у нас был большой арбуз и виноград.

      Но потом приходилось возвращаться в этот мрачный Санкт-Петербург и всё, что я помню, связанное с теми временами: бесконечные дожди, осень, мерзкая школа с мерзкими одноклассниками, вонючий блочный дом на Байконурской с соседями алкоголиками и их бешеной дочерью старшеклассницей, которые постоянно устраивали скандалы на весь дом, с воплями и матами. Может быть кто-то меня обвинит в излишнем пессимизме, но я описываю то, что видела своими детскими глазами, то, что чувствовала. Иногда, когда ещё не родился мой брат, родители уходили по делам и оставляли меня одну дома и мне было до жути страшно, я боялась каждого шороха. Ещё, у наших соседей наверху была собака, которая страшно выла, когда оставалась одна, и от этого я ещё больше впадала в состояние оцепенения. Как-то раз, я просидела на кровати в одной позе, боясь пошевелиться, несколько часов, пока не пришли родители.