Во дворе дома 41 на улице Горпищенко, росли вишни, ореховые деревья, шелковица: белая и чёрная. Мы, дети, лазили на шелковицу и ели её прямо с дерева, а злые бабки нас гоняли и кидали в нас камнями. В самом начале дома, по левую сторону, располагалась будка дяди Миши, сапожника, в которой он сидел и чинил чью-нибудь обувь. Дядя Миша был инвалид, а ещё он был баптистом. Он казался мне немного строгим и суровым, но добрым, я его любила. Мы все знали друг друга. Это были особые отношения. Конечно, там, где я живу сейчас, в Санкт-Петербурге, тоже многие знакомы, знают тех, кто живёт в их дворе или в соседнем, но это другое. Там было ощущение если не семьи, то одной большой компании, было ощущение общности. Если играли свадьбу, то шумно, так, что знал весь двор и соседние окрестности, кидали конфеты, которые собирали дети. Если были похороны, то выносили гроб во двор, и любой мог попрощаться с покойным. Потом гроб несли через двор, шёл оркестр, играл похоронный марш, люди кидали цветы. Потом приезжал катафалк и вёз гроб на Пятый километр (ударение делалось на букву о), где было кладбище. Так хоронили обычных людей. А сейчас как хоронят? Многим просто недоступны такие похороны. Это было особенное время. Помню, как уже позже, когда мне было лет семь, и родители увезли меня в Санкт-Петербург (тогда ещё Ленинград), я приехала к бабушке на лето (примерно до 92 года я приезжала на всё лето, пока это было доступно), хоронили какую-то бабушку из соседнего подъезда, вынесли гроб, обитый красной тканью, и, по обычаю, поставили на стулья возле крыльца. Я подошла, чтобы посмотреть на неё, так я, наверное, в первый раз познакомилась со смертью. Я заплакала и побежала домой, чтобы рассказать матери. Я вбежала в квартиру, и рыдая, сообщила: «Бабушка умерла». У моей мамы чуть не случился инфаркт. Она подумала, что умерла моя бабушка, её мама.

Были две бабки, которые очень не любили детей, а дети не любили их. У них были прозвища: одну звали Кривоножка, а другую – Куропатка. Кривоножка была особенно злой. Она то и дело ругалась на детей, которые рвали вишни с деревьев во дворе, а ещё грозилась облить кипятком.

Была у нас в доме сумасшедшая женщина, непонятно сколько лет ей было, но вроде бы, она была не очень старая, звали её Катя. Катя была очень здоровая и сильная, как многие сумасшедшие, у неё росла небольшая бородка, она одевалась в какие-то странные вещи, ходила, держа тело немного вперёд под наклоном, тяжёлой походкой, как будто впечатывая каждый шаг в землю и что-то бормотала, иногда можно было в этом бормотании разобрать слова: «Учителя хорошие, завучи все хорошие…». В ней было что-то очень страшное и её боялись. Рассказывали, что Катя однажды ударила по голове ведром женщину, которая сказала ей: «Катя, почему ты идёшь с пустыми вёдрами мне навстречу?». Жила она с пожилой мамой, худенькой и доброй женщиной.

Наши соседи

Справа от нас жила соседка Лариса, которая всё хотела найти мужа, причём, в идеале, иностранца. Однажды она нашла себе русского, Гришу, но у них что-то не сложилась семейная жизнь, и Лариса со скандалом выгнала его. Помню эту картину: Я и Лариса стоим наверху, на пятом этаже, а Гриша ниже, на четвёртом с половиной, Лариса кричит на него и кидает в него вещи. Я тогда не понимала, что вообще происходит, и помогала Ларисе выгонять Гришу. Потом у Ларисы появился маленький и толстый Юра (Флюр), татарин, с которым она жила довольно долго, правда они тоже расстались, потому что Лариса не могла родить ребёнка, а Юра был гораздо моложе её и хотел детей. После этого Лариса начала целенаправленно искать иностранца, через брачное агентство и нашла англичанина, переехала в Англию, где пожила ещё какое-то время счастливо, но умерла от рака.